Леонид Хомутов - В сложном полете

Храбрым защитникам нашей Родины, павшим в жестокой борьбе с врагом в Великую Отечественную, и моим дорогим отцу, дядям и мальчику-брату, не пришедшим домой, посвящается

…побежал рысцой, гулко бухая сапожищами по асфальту. Основное, не сорвать дыхание вначале. Постепенно втянуться в ритм. И потом бежать, бежать и бежать, как тикают часы без остановки. В крайнем случае, если невыносимо устану, перейду на шаг. Но все равно лишь бы двигаться. Успею, во чтобы то ни стало успею…

— Фу-у, а-а! Фу-у, а-а! — выдыхать ртом, вдыхать носом. Фу-у, а-а! Фу-у, а-а! Должны же понять… помимо моей воли получилось. Не хотел ведь опаздывать, как нарочно, одно за другим цеплялось…

Стало жарко. Снял поясной ремень с шинели, сунул в карман. Хорошо-о, свободно, прохладно. Пугая редких прохожих, бежал к центру города. Не заметив, домчался до городского сада. А от него до почтамта совсем близёхонько и всё под горку. Вот уж поистине бег по пересечённой местности!.. Пожалуй, четвертую часть одолел. Кроссовую дистанцию. Летом бегали такую, казалась тяжелой. Жаль, что не больше…

Снова жарко. Взмокла голова, слиплись волосы, заструился пот по лицу, защипало шею. Разгорячилось и повлажнело тело. Распахнув шинель, сорвал шапку, расстегнул рубашку, подставляя распалённые голову и грудь прохладному ночному ветру. Пробежал мимо затемненного здания кинотеатра «Аэлита», где несколько часов назад смотрел интересный захватывающий фильм. Не он бы… сейчас не бежал так захватывающее интересно. Ну да нет худа без добра. Зато наконец увидел Любу. И честно признаться, рад… А кто лучше? Лилька или Люба?.. Обе хороши…

Внезапно из подворотни с оглушительным лаем выскочил чёрный мохнатый пёс. Напугал до смерти! Кинуло в сторону на середину улицы. Лишь тут остановился, отбросил налётчика пинком и вновь гулко забухал сапожищами. Но пёс оказался злюкой, хватая за пятки, гнался квартал, пока снова не получил мощного пинкаря. Фу-у, а-а! Фу-у, а-а! Проклятущий! Сбил дыхание только. Попробуй теперь восстанови. Фу-у, а-а! Фу-у, а-а!..

Улица кончилась, выбежал на окраину. Впереди за пустырем замелькали огоньки «шанхай-города». Сжалось сердце. Как нарочно, ни одного попутного хотя бы грузового трамвая. Или машины, идущей на завод. Подбросили бы до поворота, а там, считай, дома… Дорога пошла в гору. Вот когда стало тяжело, сразу почувствовал усталость. Заныли ноги, очугунели. Закололо в правом боку. Что это?.. Кризис? Мертвая точка? А это всего первый подъёмишко. Дальше будут затяжные. Да и темно тут, как бы в яму не залететь, да ноги не переломать. Тогда вообще все прощай… Перешел на шаг. Как легко-то! Так бы и шагал всю ночь, но нельзя. Лишь в гору пешком, а с неё бегом… Фу-у, а-а! Фу-у, а-а! И хорошо, что жизнь поставила в аховое положение. А то бы ведь ни за что не побежал на такое расстояние по своей воле.

Хотя и надо бы. Не стариком же бегать… А что: все усложняется. Сперва прибытие, наряд, караул. Потом полёты, прыжки. Теперь ночной марафон. Выдержу, значит, человек! И перед Востриком будет чем похвалиться. Он, наверняка, не бегал ночью столько. Да и бегает в тапочках.

Опять начался подъём. Снова хватал воздух, снова ноги очугунели. Фу-у, а-а! Фу-у, а-а! Тяжело-о…

К шести утра, пошатываясь, я подошёл к воротам «коробочки». Впереди за поворотом виднелся хвост курсантской колонны, шагавшей на аэродром. Все же успел! — обрадовался. — Лишь бы начальство не заметило, да не помешало, тогда догоню колонну. Но не повезло.

Едва переступив порог казармы, столкнулся лицом к лицу с рыжим кривоногим Иршиным. Не успел доложить, как тот, внимательно взглянув, сухо заметил:

— Разденешься, умоешься, зайдёшь в каптерку ко мне.

— Разрешите на прыжки, товарищ старшина?

— Не-ет, сперва ко мне.

Минуты через три был у Иршина.

— Вот что, — хмуро сказал он. — Командир роты сам с тобой разберётся, почему опоздал. А мне велено передать: прыжки тебе сегодня запрещены.

— Но, товарищ старшина, разрешите?! Я так спешил…

— Оно и видно, — саркастически усмехнулся Иршин, — на пять часов опоздал.

— Я двадцать пять километров бежал! Неужели зря? Разрешите?!

— Вот поэтому-то не разрешат. Ты посмотрись в зеркало — на себя не похож! И на ногах едва держишься. Какой же ты прыгун-парашютист?

— Но я смогу! Что там трудного? Кольцо дёрнуть?!

— Не упрашивай, запрещено!.. А если что случится, как тогда? Тем более ты не отдыхал.

— Смирно-о! Товарищ капитан! — послышался голос дневального.

— А вот и сам командир, — кивнул на дверь Иршин, — объясняйся с ним.

В канцелярии роты, не раздеваясь, Умаркин сказал:

— Подвёл ты меня, Ушаков! Здорово подвёл!.. А заверял — не опоздаешь. Вчера перед комбатом молчал, как первогодок. Даже испугался — не стукнули тебя где. Рассказывай, что такое приключилось?..

Выслушав, Умаркин помолчал. Потом, сев за стол, устало проговорил:

— Что ж, в жизни всё бывает. Никто не застрахован от критических ситуаций. И не всегда найдешь правильное решение. Но как отнесётся комбат и училищное начальство к этому? Вот что сейчас главное… Совет на будущее: старайся избегать сложных положений, предусматривай их что ли. Не каждый выходит победителем. Иди, приводи себя в порядок.

— Разрешите на прыжки?

— Ни в коем случае.

К комбату вызвали через час в ту же канцелярию. Съежился, когда входил в неё. Сейчас узнаю, какое заработал взыскание. Доложив о прибытии, снова рассказывал.

Патяш без шапки, в распахнутой шинели стоял за столом, барабанил пальцами по нему, изредка бросал короткие взгляды, словно убеждаясь, правду ли говорю.

Когда я закончил, он с нажимом сказал:

— Выходит, променяли службу на проводы? Из-за незнакомой девушки совершили тяжелейший проступок — опоздали из увольнения на целых пять часов. Да это можно считать дезертирством, а за него судят!

Я молчал, не зная, что и сказать в свое оправдание. Да и что скажешь? Кругом виноват. Вот только с дезертирством не согласен. Всю ночь же бежал в часть…

— Мне стыдно говорить вам такое — секретарю комсомольской организации роты, но приходится быть откровенным и называть вещи своими именами. Запомните, я с руководителей спрашиваю строже, чем с рядовых. Беда ваша в том, что вы не представляете, к каким отрицательным последствиям может привести этот проступок. Накануне выпускных государственных экзаменов и в период работы в училище московской комиссии. Ведь о нём известно всем вплоть до начальника училища. А тот не знает, что вы опоздали из-за благородных побуждений. Дежурные по училищу такое не докладывают… Да и подумайте сами, какая будет у нас воинская дисциплина и боевая готовность, если каждый из увольнения будет опаздывать и ссылаться на то, что защищал от хулиганов свою девушку!