Леонид Хомутов - В сложном полете

Я убыстрил шаг, побежал вперед. Толя кричал вслед что-то нелестное.

Беда же с нами, тихонькими?! Разве такими должны быть комсорги? Но где их возьмешь? Горластые да сильные — обычно нарушители, а мы — тихие, да скромные, боимся их, рта не разинем. Вот и сколоти из таких актив?!..

Вострик заорал на весь класс, смеясь:

— Борька? Что я слышал? Ты почему полигон вывел из строя?.. Из-за тебя теперь вся команда день и ночь ремонтирует! Ну и дал всем по мозгам! Туда полеты прекратились! Отличился на все училище! — прижав ладонью ежик моих волос, закончил горделиво: — Во! Поглядите, какой лбина! Не зря учится отлично! Мне бы такую голову, так тоже хватал бы одни пятерки!

Подошедший Потеев, сверкнув заплывшими глазками, изрек саркастически:

— Слыхал я истину бывало, хоть лоб широк, да толку мало!

— Это из тебя толку мало! — захохотал Вострик. — Вон волосы-то из глаз растут! А из него получится толк! Вспомните меня еще не раз через несколько лет!..

Я удивлялся — от кого узнали парни о серии. Во всяком случае, ни я, ни Митька, уверен, об этом не проронили ни слова. Однако после памятного самостоятельного вылета, «спасения» Гущина и «усмирения» Вострика мой авторитет в отделении, да и в роте вырос. Теплее и с уважением глядели на меня ребята, на равных и внимательно стали относиться. То один, то другой нет-нет, да и неожиданно говорил:

— Расскажи-ка лучше, Борька, как ты всю серию в цель положил? — Или: — Это правда, что ты крест разнес серией?..

Но особенно резко вырос в отделении авторитет Вострика. И настолько же упал у Гущина. Если Вострик ходит героем в сопровождении ватажки поклонников: Леньки Козолупова, Абрасимова и К°, то Гущин по-прежнему один. Но если раньше он ходил гоголем, то теперь старается быть тихим и незаметным. Не привлекать лишний раз к себе внимание. Если раньше афишировал свое презрение к «разгильдяям», то теперь сам испытал его.

Я помню, весной ходили отделением дежурить на метеостанцию. Практиковались по метеорологии. И там работала довольно миловидная девушка. Естественно, отделенные Дон-Жуаны, не видавшие больше года женского платья, наперебой кинулись к ней с любезностями и комплиментами. Так Гущин всех растолкал и разогнал под разными предлогами от ее стола, пользуясь своим командирско-сержантским положением. А когда пошли строем домой и неожиданно заметили девушку, идущую неподалеку, он, бросив командовать, кинулся к ней и, указывая на нас, не нашел ничего лучшего сказать, что это его отделение и он в нем хозяин.

Теперь все это бахвальство безвозвратно минуло и больше никогда не повторится. Нормальным человеком стал Гущин и по-нормальному, без криков и угроз, командует. Вот бы с первого дня так!.. Уважаемым бы человеком и командиром стал. Но не зря пословица гласит: пока гром не грянет… Перекрестился и перекрасился Гущин, да, наверняка, поздно. А Вострик, как утка, купается в луже славы, упивается «счастьем победы». Постоянно хохочет да заливается тонюсеньким смешком до слез.

С детства по себе знаю — ничто так мгновенно не поднимает авторитет парня, как победа над сильным противником у всех на глазах. Все слабые и равные сразу становятся друзьями, а сильные — товарищами. Ну, а если повержен самый сильный, то все спешат признать в победителе нового атамана. Как правило, слабых покидают, а к сильным сами льнут, надеясь добиться своих целей с их помощью.

Примерно подобное происходило сейчас в отделении. Ленька Козолупов ходит героем больше, чем сам Вострик. И песни поет те же, что и Вострик. И походку у него перенял, и уже устроил скандальчик, накинувшись на здоровенного, но добродушно трусливого увальня Герку Ромаровского — «уй-уй-уя», грозя тому оторвать башку и брызгая слюной почище Вострика…

Раза два на день Петр говорит мне с сожалением:

— И зачем ты помешал? Я бы прибил. Не-ет, не друг ты, Борька!

Я как-то не выдержал:

— И правильно сделал. Как настоящий друг спас тебя от суда, а ты до сих пор понять этого не можешь!..

Вострик на минуту опешил, потом раздраженно сказал:

— Ну да, друг. С тобой все равно каши не сваришь.

— Если хорошей, то пожалуйста, а плохой не надо.

— Вот видишь! Сам сознался.

— Мне не в чем сознаваться.

Вострик продолжительно посмотрел.

— Если принесу пару бутылок глотнешь со мной?

— Сейчас нет, после выпуска могу.

— Опять сознался. Не-ет, плохой ты товарищ.

— Я уже сказал: в хороших делах я тебе друг, в плохих — нет.

— А настоящий друг и товарищ — во всех делах помощник! — распаляясь, заговорил Вострик. — И в хороших, и во всяких!

Я помолчал.

— Я вижу, тебе хочется командовать, как Гущину. И ничем ты его не лучше. Тебе же надо, чтобы мы жили по-твоему. Как ты скажешь и сделаешь. Ты бы врезал, и мы тоже. Ты бы в город в самоволку, и мы за тобой. Вот это бы были друзья-товарищи! А на самом деле твои подчиненные, подражатели!..

Пока я говорил, Вострик ворочал разгоравшимися глазищами, потом захрипел:

— Борька! Убью-ю…

— Вот ты и показал, какой ты друг и товарищ! Правды о себе нисколько слушать не хочешь. Как Гущин грозился и размахивал дубиной устава, так и ты, к месту и не к месту размахиваешь и грозишь кулаками. В общем, решим окончательно — раз ты меня не уважаешь ни капли, больше я тебе ни в чем не помощник. Спасать не буду. В Среднегорск сегодня же напишу о конце переписки…

После отбоя я долго ворочался не в силах заснуть. Перебирал в памяти дела дня. Вспомнился Вострик.

Гущин тоже хорош. Мог бы улыбнуться или спасибо сказать за то, что отвел беду. Сколько дней прошло — все делает вид, что не замечает меня. Или стыдно?.. До Вострика, кажется, дошло.

Уже перед самым сном шепнул:

— Ладно, не обижайся, ты прав…

«Коля! За годы учебы я узнал все летные профессии: пилота, радиста, техника. И могу сравнить, оценить и сказать, что профессия штурмана не хуже ни одной из них. И такая же важная, нужная, как они. Уверен — никогда ей не изменю. Даже после демобилизации постараюсь летать гражданским штурманом. Мечтаю полетать в Заполярье! И еще хочется быть штурманом-испытателем.

Есть у меня товарищ Петр Вострик. Так он собирается облетать всю Антарктику. «Что там Арктика? — сказал он, узнав о моих желаниях. — Ты же штурман! Должен смотреть вперед, а не назад!.. Еще в 30-х годах Аккуратов, Данилин, Штепенко, Юмашев, Беляков, Стерлигов ее облетали всю вдоль и поперек и нам ничего не оставили! Уже вовсю осваивают Антарктику. Вот туда мы с тобой и махнем! Пусть Вострик, Ушаков и другие ее облетают! Сделают ряд новых открытий. Ведь неплохо звучит: мыс Ушакова! пик Вострика! ледник Жередина! река Любы! Стоит ради этого жить?! А на Южном полюсе побывать разве плохо?..»