Лев Сокольников - Распишитесь и получите

— В своё время такая справка компроматом выглядела, меняются времена и позорная Справка оценивается иноземной валютой.

— И виной тому ваше «былое быльём поросло».

К тому времени стараниями отеческого и забугорного кинематографа уяснил истину: «любой компромат стоит денег, а какой валютой оценят документ о недостойных делах в прошлом не важно. Грошовых компроматов не бывает, всякий компромат оценивается в большее».

Справка о пребывании за кордоном выделяла владельцев из ряда обычных граждан и давала надежду на получение материального удовлетворения от наследников тех, кто когда-то держал «справочников» в лагере.

— «Требовать» неверно сказано, требовать не получалось прежде, не требуете сейчас и не стоит рассчитывать на будущее. Довольствоваться тем, что дают — да, но чтобы требовать — нет и нет, выше «нижайше прошу» вам никогда не подняться.

Сегодня «нижайше прошу» в разрешительных бумагах не поминают, «нижайше прошу» присутствуют молча.

Мои иностранные лагерные держатели, давно ушедшие в мир иной, не вызывали гнева и ярости, а лелеять в душе злобу на прошлых врагов «за компанию со всем народом» почему-то не получалось. Не вызывали праведного гнева прошлые враги по причине: а) худого от врагов не видел (бомбёжки не в счёт, вид тренировки),

б) по времени далеко находились.

Что разглядывать худое в чужой древности, когда своя новь на порядок пакостнее, и когда доходит до сравнения со своими иноземцы выглядят наивными дурачками?

Кроме заведённых органами на возвратившихся из-за кордона совецких граждан никаких иных бумаг «Фонд примирения и обогащения» не принимал:

— Единственный документ, подтверждающий ваше, далёкое от совецкого, прошлое — справка от Конторы Глубокого Бурения — упорство Фонда явилось причиной многих обид от граждан на неизвестно кого. Ещё бы: гражданам, вольно, или не совсем так, пересекшим государственную границу страны советов туда и обратно в грозные военные годы в будущем грозила прибавка к пенсии, если претендующие на пенсионную исключительность могут подтвердить факт перемещения за пограничные столбы страны советов. Прибавка обещала быть приятной и волнения имели под собой почву.

Граждане, владевшие стандартным набором страданий времён оккупации, но без козырного туза «пересечение границы страны советов за кордон и обратно, возмечтали пострадать по полной программе и совратились:

— Подтверди, что немцы угоняли меня из дома родного, в долгу не останусь, за мной не пропадёт! — вещал сосед соседу за доброй выпивкой в тревожные дни грядущих увеличений пенсий. Набирала обороты любимая и понятная отечественная поговорка «рука руку моет и обе чистые». Такие наши «омовения», как правило, всегда направлены во вред государству.

— Дорогой соавтор, дай разъяснение: от многих очевидцев слышал, что враги, отступая, выгоняли жителей сёл и деревень и гнали на запад. Что в этом было?

— Есть два толкования тогдашним вражьим действиям, излагай любой, а если не окончательно обленился — настучи оба. Читающий волен выбирать убедительное. Первый:

— Achtung, ваше село находится в направлении главного удара наших противников, и в предстоящих боях могут быть жертвы среди мирного населения, а потому командование настоятельно рекомендует оставить населённый пункт! — второй вариант противоположен первому: из угоняемых враги создавали «живой щит».

— Враги шли уничтожать славян, о каком гуманизме речь, какие предупреждения!?

— Остаётся «живой щит», он и рыл окопы врагам.

Какой процент граждан, побывавших под пятой врага в дни выхода на социальную защиту, какими картинами разглядывал прошлое нам неизвестно, но одну, расписанную сожалениями, оглашаем:

— Чего от поездки в Германию отказался, чего прятался, трясся? А всё родня, она воем «куда несёт нелёгкая, не лезь на рожон!» малину изгадила! Вон, сосед работал в Германии, целым и невредимым вернулся… Нормальный мужик, не пьёт в глухую, немецкий язык знает. Не валял дурака, не прятался по чердакам, не слушал родственного воя, да прокатился в эту чёртову Германию да на мир посмотрел, глядишь, и мне, как соседу, сегодня пенсию больше платили! Да ещё и марок подбросили» — сожаления о прошлых страхах от угона в неволю плавно перетекали в разговоры иного сорта:

— За что им пенсии добавили!? — вопрошал не до конца и не полностью пострадавший соотечественник — бегали-бегали с немцами, а теперь большие пенсии подавай! — чёртовы немецкие гуманисты, как однажды раскололи на части крепкое совецкое общество — так до сих пор и занимаются расколом, нет на них управы! Всё им мало, они и через пятьдесят лет после поражения ухитрились «в прочной и надёжной среде бывших советских людей» смуту посеять, «немецкая зараза» продолжает зловредную деятельность в умах бывших совецких людей! Знай оккупированные какие пенсии в будущем станут получать граждане, пересекавшие границу в вашу сторону к чему пришли?

— Ко второму «Исходу», не библейскому, меньше и с разницей: если в древности одни убегали от рабства — другие ушли в неволю с радостью и верой в прекрасное будущее себя. Это о ваших пенсиях.

Проживающий в правом ухе бес особых неприятностей и неудобств не доставляет, не причиняет страданий как больной зуб. Зуб меньшая неприятность, зуб удалил — и боль ушла, забылась, а беса с провокационными разговорами удалить непросто. В остальном поведением от нормальных людей не отличаюсь, и только большому специалисту в деле общения с бесами дано заметить:

— Субъект, как бы, не совсем в себе… — присутствия беса в других частях тела не ощущалось.

Было так: день посещения уважаемой за строгость отеческой организации пришёлся на конец мая и выдался жарким. Претендент на компенсацию (я) заканчивал шестой десяток пребывания в видимом мире, основные занятия (работа) подходили к завершению, а потому особых волнений о будущем не ожидалось. Но майская жара в паре с лёгким волнение на тему «дадут подтверждающий документ, или скажут «от винта» и тогда валюты не видать, как собственных ушей» изрядно утомили. Но не до инсульта, или инфаркта, что для человека в шесть десятков прожитых лет естественно. Умирают и моложе.

Добравшись под крышу дома своего поступил как любой изношенный работой человек мужского пола возрастом в шестьдесят (без трёх месяцев): избавился от лишней амуниции и прилёг на диван из времени, когда было принято работать мебель из цельной древесины приличных сортов и без добавления эрзац деталей из древесной стружки.

Ах, какой это был диван! Не перечесть чудесных, дивных сновидений пересмотренных на поверхности ветерана домашней обстановки! Таких сновидений, кои не грех изложить сценарным языком и в паре с известным режиссером, хотя бы на троечку по десятибалльной шкале, зафиксировать на ленте (фильмА) и поразить глазеющий мир! И никогда в будущем не сделают фильм отдалённо напоминающий мои сны на старом диване, в коих, разумеется, главным героем выступал я! Как восторженно, радостно, в такт пели пружины друга, когда… Пардон, эротика, не время и место плотским удовольствием, пусть основа и смысл жизни пока постоит в стороне, не до эротики, рассказ идёт о предателях.