Лев Сокольников - Распишитесь и получите

Верит жена во вселение бесов, и если «да» — где сочувствие супругу и вопрос «что теперь делать»? Ели настоящая жена, а не по обязанностям должна выпустить пяток-десяток ахов, а их не было… Или ужасное сообщение приняла за первую стадию трудно диагностируемого психического заболевания, и, стало быть, неизлечимого?

Ведёт супруг разговоры неизвестно с кем, или дурачит и забавляется? Чтобы и жена уверовала в бесов — не мешало и жене заполучить квартиранта на пару дней… нет, не нужно жене беса, в семье из двоих двое ненормальных много, да и содержать двух бесов трудновато.

День исторического вселения беса закончился так: жена, быстрая на язык, прочитав справку о некрасивом прошлом супруга, долго не думая выдала:

— Недобитый фашистами.

— Ошибка: примись фашисты бить — добили, важную работу фашисты на полпути не оставляли — но было поздно и новинка родилась и осталась за мной. Секунд пять размышлял: «следует обидеться на новое звание, или пропустить мимо?

— Погоди, жена, ведь и ты в оккупации побывала? Если забыть, что женщина, и как всякая женщина не любишь считать прожитые годы, на время оккупантов тебе было два годика? Совсем кроха! Тебе-то грозила смерть от их рук?

Шесть десятков лет только и разговору «враги шли, чтобы тебя и меня убить»? И не убили… Не кажется странным невыполнение плана по убийствам? Как думаешь, почему не добили ни тебя, ни меня, ни других?

— Не знаю…

— Ну, вот, «не знаю», а рот успела открыть… Даёшь повод огласить извечное «баба дура: волос долог, ум короток…»

— Ты знаешь? — словесный нагрев грозил кончиться молчанием сторон на срок не меньше суток.

— Две версии догадок, или вариантов. Первый: враги, пребывавшие в монастыре, не имели методик определения неполноценности обитателей, циркуль, коим измеряли черепа, не захватили в поход, а как убивать без обмеров?.

Ес ист нихт Ordnung… порядок, то есть… Как на глазок определять: полноценный, нет? Немец без документов ничего не делает.

Версия два: в монастыре были нестандартные немцы, не такие, как в других местах оккупированной территории потому и не добили. Вообще-то следовало промеры черепа сделать, а будь среди пришлых знаток френологии — взглянул бы мой череп и сказал родителям:

— Задатки «серийного убийцы», и если не хотите, чтобы убил в будущем сотни хороших людей — сегодня следует умертвить ублюдка.

Четыре и пять: пугали нас «враги идут уничтожить славян»!

В тогдашнем разговоре с женой бес молчал и не шёл на помощь. Преданный, оставшийся в одиночестве, принялся объяснять супруге, что новый присвоенный ею «титул» даёт массу льгот в нашей, и без льгот, прекрасной жизни!

Разъяснения о надвигающихся льготах и послаблениях в предстоящем времени, никак не отразилась на лице супруги. «Добивал» жену приятным и волнительным сообщением о компенсациях в дойче марках от извечных наших «обидчиков».

Заявление о таинственных марках за причинённые мне когда-то в далёком прошлом неудобства на лице жены отразились недоверием. Разговоры о предстоящем обогащении вселяли надежду: «когда получу марки — жена поймёт глубину заблуждений и сменит звание «недобитый фашистами» на что-то иное, приятное. Понимал: момент перемены мнения обо мне ожидается в будущем, а пока остаётся примириться с мыслью о «недобитости».

И через десять лет не знаю ответа на вопрос: «почему жена только после справки от органов о моём, не совсем красивом прошлом, приклеила «недобитый фашистами»? Ранее, без справки от органов знала, с кем имеет дело, но почему мысль назвать «недобитым» появилась после справки? Тайна женского образа мышления? Или жена совецкой болезнью «слово к делу не подшивается» маялась и верила только справкам?

— Если в отдельно взятой ячейке социалистического общества, семье, то есть, рождаются неразгаданные тайны — какое название всему обществу?

— «Тайное общество».

Молчание беса в момент разговора с женой расценил, как предательство, но скандал поднимать не стал и мнение о бесе спрятал в отдел памяти, куда ему нет доступа. Бесовское предательство было нехорошим делом, но по этой причине рвать отношения не следовало. Стерпел, сдержался, «переступил через себя», помог вопрос: «а как работают дипломаты? Бывает, и часто, хочется заехать промеж глаз коллеге по ремеслу, а нельзя, звание «дипломат» не позволяет. А каково министру иностранных дел? Тяжела дипломатическая доля!» — а ты из-за мелочи переживаешь.

Пришла и другая мыслишка: «жёны и бесы вертят нами по своему усмотрению», но следует вести освободительные войны, или ограничиваться голой дипломатией? — задавать вопрос некому, а собственные соображения отсутствовали.

Новое звание «недобитый фашистами» пару раз проиграл в сознании и не обиделся: «оно, как бы правильное определение: фашисты, однажды начав полезное, нужное дело с чего-то остановились на полпути и оставили «недобитым»? — ранение сошло за легчайшее с повторным укладыванием на диван.

Знакомство с представителем потустороннего мира взбодрило и подарило непонятную радость жизни:

— Ну, что? Как дожил до шести десяти лет в одиночку (жена не в счёт, жена рядом, случаи, когда жёны внутри нас редки) — помню, а теперь поживу с бесом внутри, что-то новое и доселе неведомое, будет с чем сравнить. Пожалуй, не первый, в кого вселился бес, были страдальцы до меня — будут и после. Надо ж такому случиться! Одним, чтобы чертей увидеть, долго и упорно тратиться на спиртное, а тут без малейших усилий и просьб бес пожаловал! — следом пришло и огорчение: «что же получается, как понимать? Бодрость, подаренную неизвестной сущностью, жена, съела после короткой беседы? Провела эдакую «реакцию нейтрализации? Получается, что влияние женщин на нас в отрицательном плане сильнее и губительнее бесовского? От беса неприятностей морального плана не получил, бес воскресил душу, заявил о моей нужности большому делу, а жена отняла подаренную бодрость за минуту? — и тотчас восторжествовала мужская вера: «баба чёрта обманет!»

В трудные, огорчительные моменты жизни диван служил надёжной опорой телу:

— Беся, диван кому нужнее: телу, духу?

— Телу, разумеется, чего спрашивать? В ослабевшем теле душа долго не держится, оставляет временный приют. Слышал от медиков «травмы, несовместимые с жизнью»? Ситуация, когда душа видит основательно травмированное тело и говорит:

— В этом помещении делать нечего, ухожу! — и уходит.

После вселения квартиранта ценность али домашней обстановки (диван) возросла многократно.

Продавленные пружины и потёртая обивка не теряли прежней прелести: «старый друг» превратился в раритет и глубокоуважаемую мебель с историей. Всякая вещь ценится историей, как например авианосец «Миссури»: на коем подписали акт о капитуляции Японии во второй мировой, а старом диване произошло вселение беса. Чем может гордиться новый диван, что знает? Какова цена, если ничего достойного на его поверхности не случалось? Что в креслах из страшно дорогих пород дерева, если не продавливались задами, или старыми жопами великих людей?