Александр Семёнов - Опус номер девять ля мажор. Часть 2. Жизнь как музыка и танец

После морозных и малоснежных новогодних дней чуть потеплело, повалили большие мягкие хлопья, берёзовая аллея стала похожа на серебристую гравюру, и застоявшиеся под окнами машины превратились в огромные белые подушки, каждое утро как новенькие. Начался лыжный сезон. Дождавшись конца призрачных каникул, Оля и Андрей поехали в свои районные поликлиники – добывать медицинские справки, разрешающие бежать марафон.

Первая дистанция, знаменитая «Дорога Жизни», намечалась на последнее воскресенье января.

Из очередной командировки вернулся Артём и сразу позвал Олю к себе в студию фотографироваться. Теперь не для забавы, – объяснил он, – для каталога одежды. И даже за денежку. Нужны были три модели; двумя другими стали, разумеется, Алёна и Света. Одежда отзывалась чем-то матросским: чуть расклёшенные брюки, топ в виде тельняшки с короткими рукавами и очень широкими, бледными полосками, тёмно-синие юбки и даже один купальник из бескозырочных лент, по жребию доставшийся Оле. Всё очень мило, женственно, в меру кокетливо. Снимки получились красивыми, хоть и более стандартными, без творческой изюминки, если сравнить с первым разом, – что объяснялось их коммерческим характером. Гораздо интереснее была метаморфоза, произошедшая в студии с Алёной. Когда все нужные кадры были сделаны, а время ещё оставалось, она выпросила у Артёма фотоаппарат, вцепилась в него намертво, сама принялась снимать подруг, командуя, как повернуться, и взгляд у неё был… точно как у пьяницы, дорвавшегося до бутылки.

– Пропала девочка, это не лечится, – сказал Артём на кухне у Оли с Андреем. – Проще… нет, не застрелить, конечно, но…

Они помолчали, обдумывая мысль, постучавшуюся разом в три головы.

– И ведь хорошо получилось, – продолжал Артём, – не скажешь, что в первый раз. Я, когда увлекаюсь, горизонт валю только в путь, а у неё как гироскопчик внутри. И свет чувствует.

Ещё помолчали. Радио запело голосом Конни Френсис:

«Tango italiano, un dolce tango…» – и Оля, вспомнив, как недавно всё забыла, звучно рассмеялась.

– Такой зверюга, как у меня, ей для начала не нужен, – снова вступил Артём, когда она смолкла и утёрла глаза. – Что-нибудь попроще… Вот один знакомый продаёт триста пятьдесят Д, полгода юзал…

– Почему продаёт? – спросила Оля.

– На плёнку переходит, маньяк. Да нет, состояние отличное, новый, ещё на гарантии. Я держал в руках.

– У Алёнки день рождения девятнадцатого, – вспомнил Андрей.

– А у меня, кстати, двадцатого, – сказал Артём. – Тридцать лет, приглашаю. Так что? сделаем от нашего стола?

– Скинемся, Лёху подключим.

– Да-да, – вмешалась Оля, – Лёха и будет главным потерпевшим. Он нам скажет спасибо.

– Он в безопасности, у них кот есть, – успокоил Андрей.

Когда оконные стёкла перестали звенеть, а люстра качаться, Артём заключил:

– Ну, стало быть, я беру, а там сочтёмся.

Январь надо было пережить. Праздников на него выпало многовато, и было бы ещё больше, не доведись Алёне и Артёму родиться с промежутком в день, – точнее, в восемь лет без одного дня, но он сейчас был важнее. Отмечали оба дня рождения разом, в ближайшие выходные. Арендой коттеджа на лесной турбазе занимался сам Артём с помощью коллег-архитекторов, в эти вопросы Андрей и Оля даже не встревали. А вот что ему подарить? Коллеги наверняка что-нибудь придумают: отыскать их, связаться, внести материальный вклад? Нет, эта затея отдавала малодушием. Надо что-то от себя. Фотоальбом «Шедевры мирового зодчества?» Вряд ли есть шедевр, которого Артём не видел. Бритву, одеколон? Неинтересно. Графический планшет? Лыжные очки? Походную газовую плитку, сестру той, что Оля купила в Милане? На ней, в конце концов, остановились и попали в точку, потому что планшет – такой, что дилетанту и не найти – подарили архитекторы.

На базу, с походной гитарой, подарком, лыжами, запасами одежды и провизии, приехали субботним утром. На Финляндском вокзале встретились с Алёной и бывшей её однокурсницей и соседкой в общежитии, уютной кареглазой Наташей. Андрей несколько раз видел её прошлой зимой, Оля познакомилась здесь, в очереди за билетами, и мгновенно разговорилась. Они уже были немного наслышаны друг о дружке от Алёны. Алексей Шумилов, к сожалению, работал и, как ни старался, не мог ни с кем поменяться. Впрочем, Алёна всю дорогу переписывалась с ним и не выглядела расстроенной.

Первым, кто выбежал им навстречу из двухэтажного краснокирпичного дома, была простоволосая, в расстёгнутой дублёнке и нарядных белых сапожках, Кристина. Рыжие кудри, веснушки, звонкий смех, порывистые движения – всё было при ней, и даже, как показалось, чуть больше, нежели всё. Чувство безоблачного счастья окружало её светящимся нимбом. За двадцать шагов по не примятому ещё снегу она успела сообщить, что приехала на два месяца. Представьте, как круто! Целых два месяца.

– Мне кажется, они вырастут, – сказал Андрей и лыжной палкой нарисовал на снегу бесконечность.

– Ой, не сглазь, – вздохнула Кристина и расхохоталась, топая вверх по ступенькам.

Артём познакомил гостей с родителями – моложавыми, очень спортивными, в лыжных костюмах. Собрались его коллеги: восемь девушек и семь мужчин. Были и дети: Аня шести лет, очень любопытная и звонкая, серьёзный Вася постарше и Яна с Родионом – тринадцатилетние двойняшки, которые всем видом показывали, что им ближе взрослое общество. А с появлением Оли оно действительно стало ближе. Андрей, глядя, как ребята подались к ней с двух сторон и наперебой заговорили, уже не удивлялся и не думал, что они, может быть, с кем-то её спутали. Ладожскую компанию представляли Георгий Шумилов, приехавший из Москвы одним поездом с Кристиной, Лёня Часов, Наташа и Виталий Синицыны, двое байдарочников и Женя-Джимми, такой же, как и летом, загадочно молчаливый. Все они были гостями и Артёма, и Алёны, не желавшей даже на секунду отложить подаренный фотоаппарат. Но, изучая меню, она в то же время знакомилась, разговаривала, видела всё вокруг. Заметив, что Наташа Петрова, робеющая на людях, хочет забиться в уголок, Алёна вытянула её оттуда, усадила рядом с Джимми, заняла их беседой и, отойдя, то и дело взглядывала поверх экрана: как дела?

Никто на дела не жаловался. Единственный минус: комнаты в большом коттедже, вместившем такую компанию, были просторными, на четверых и на шестерых. «Это не беда, – сказал Артём, – не уединяться приехали».

– Не уелдиняться, как сказал бы Брындин, – тихо добавил Андрей.

Несколько человек остались жарить на углях таблетки от голода, все прочие надели лыжи и умчались в лес. Лыжня там когда-то была, но за пару снежных недель покрылась очень толстой периной, и даже просека для гуляний угадывалась едва-едва. Все растянулись долгой вереницей, перекрикиваясь и смеясь, и две параллельные лыжни торили бежавшие впереди Оля и Андрей. Алёна умудрялась обгонять их по обочине и, занимая позицию меж вековых сосен, расстреливала лыжников меткими фотозалпами. Потом, когда все проносились мимо, натягивала перчатки и вновь догоняла.