Александр Семёнов - Опус номер девять ля мажор. Часть 2. Жизнь как музыка и танец

– В апреле буду у вас учиться водить, хорошо? – сказала Оля и быстро добавила, сняв голубую шапочку, расшитую снежинками: – Не пугайтесь, я натуральная, но не типичная.

– Да я уже понял, – сказал водитель и затормозил, свернув с Каменноостровского на Большую Монетную. – Ну, первый пошёл!

И понеслось. Через несколько часов Оля уже не могла твёрдо сказать, в каких районах они были, сколько семей поздравили, сколько раз спели бессмертную песню о ёлочке, родившейся в лесу. Дмитрий знал город, как свою комнату, если не лучше. Очень редко где их встречал один ребёнок: в основном было трое, четверо, да и родителей больше стандартного числа. «Родственники или соседи делают общий заказ, – объяснил Андрей, – так им веселее и дешевле. И дети друг друга заводят, а когда один, может растеряться». Всё шло примерно одинаково: минут за десять до визита – контрольный звонок, затем остановка, пробежка по морозцу от машины до парадной. Оля первая поднималась на этаж и звонила в дверь, пока Андрей скрывался на площадке ниже. Оля уводила детей вглубь квартиры и занимала сказочными разговорами, а потом спохватывалась: где же дедушка-то? Наверное, заблудился, давайте его позовём. Тем временем родители на лестнице складывали в мешок подарки. Звать Деда Мороза полагалось трижды: наконец, он входил, солидно топая валенками, оставлял мешок в прихожей и, усевшись на стул, требовал, чтобы дети рассказали ему стихотворение, спели, станцевали или как-то ещё удивили. Удивлялся он очень естественно; отдохнув с дороги, звал всех водить хоровод вокруг ёлки, а потом начинал прощаться.

– Постой, дедушка, – удивлённо говорила Оля, – ты ничего не забыл?

– Да, кажется, нет, – отвечал он.

– Давайте подскажем дедушке, что он забыл, – говорила Оля.

– Подарки! – кричали дети. Дедушка хватался за голову:

– Ай-ай-ай, память дырявая!.. Где же они?

– Давайте поможем найти подарки! – предлагала Оля. Дети бежали обыскивать квартиру и вскоре радостно приносили мешок.

Лучше запомнились эпизоды, раздвинувшие границы сценария. Один мальчик вместо стихотворения решил показать, как умеет забираться вверх по дверному косяку, – и, конечно, упал из-под самой притолоки. Оля, чуявшая неладное, успела поймать его, но альпинист всё равно разревелся от испуга. В другой квартире девочка не стала искать подарки, уверенно заявив, что дедушка забыл их в лесу, и принесла телефон. Андрей, потыкав варежкой кнопки, очень серьёзно расспрашивал зайца и белку, не попадался ли им мешок под старой ёлкой у большого камня.

– Надо медведя спросить, – подсказала мама.

– Так мишка в берлоге спит, лапу сосёт, – деловитым басом ответил дедушка, и Оля потрясённо уставилась на него: как сообразил?! Сама бы в этом карнавале точно заговорила с топтыгиным…

Вечером, когда в расписании был часовой перерыв, они по наводке Андрея причалили к баварскому ресторану и, оставив костюмы в машине, зашли на огонёк. Народу было полно, в углу переливалась цветным серпантином искусственная ёлка, громыхала немецкая речь, и собственные Дед Мороз со Снегурочкой гуляли между столами, фотографируясь с краснорожими, нетвёрдыми на ногах туристами. Но очереди в туалеты двигались довольно скоро, и в зале для некурящих нашёлся свободный стол возле окна, с видом на расцвеченную праздничными огнями улицу.

– Наконец-то! – сказала Оля, пододвинув к себе блюдо с дымящимися сардельками. – Это ты хорошо догадался, приятель. Какие-нибудь жалкие суши меня бы сейчас не устроили…

Поужинав, двинулись дальше. Вскоре позвонил Георгий Вахтангович с просьбой заехать по дороге в ночной клуб, где внезапно заболел певец. Работы немного: три песни, по тысяче за каждую. Идёт?

– Хорошо, – согласился Андрей и, пожелав компаньонам не скучать, выпрыгнул из машины возле клуба, стоявшего от них в нескольких шагах. Его уже ждали, накинули пиджак, не сходящийся на груди, поднесли хлебного вина, но Андрей отказался:

– Ещё не хватало и мне заболеть. Какие нужны песни?

Песни требовались знакомые, снежные и морозные. Андрей спел их под живой ансамбль, борясь с хулиганским позывом выдать школьные переделки, когда потолок кровяной, дверь шатается, а за колючей стеной труп валяется. Всё-таки удержался и, получив расчёт, вернулся в машину, где Снегурочка с водителем коротали время, споря о шансах Алонсо и Шумахера на победу в грядущем сезоне «Формулы-1». Подоспел как раз вовремя, чтобы разбить руки в заключённом пари. Оля была за испанца.

Новый год они встретили в квартире. Георгий Вахтангович настаивал, чтобы этот адрес они посетили точно по графику, несмотря на задержку с ночным клубом, и сам договорился с более ранними клиентами о переносе. В квартире была одна семья с одним мальчиком лет пяти. Очень худенький, очень коротко стриженный, бледный до синевы, он не умел ходить и весь праздник сидел на коленях у мамы, и произнести мог лишь несколько едва разборчивых слов, – но большие, умные глаза сияли такой радостью, и прозрачные руки так тянулись к подаркам, и родители так благодарили гостей, делая снимки на память, что, доиграв роль, Оля не выдержала и в машине расплакалась.

– Редко так бывает, – сказала она, утирая глаза, пока Андрей молча обнимал её за плечи и касался губами волос. – Не знаю, что нашло. Бедняжка… – и ненадолго затихла. – Всё, я готова, приятель, – сообщила она через пару минут, фыркнув напоследок. – Поехали.

Вернулись к Георгию Вахтанговичу они в четыре утра. Оставаться до открытия метро, как он предлагал, не стали: Олины родители жили минутах в двадцати пешком. Кое-как добрели до них, вымылись, рухнули на кровать в бывшей комнате Карины и проснулись, когда за окном уже было светло.

Немного посидев за столом с родителями и бабушкой, они поехали к себе. Андрей больше суток не прикасался к гитаре и чувствовал что-то похожее на ломку, а Оля нашла в телефоне кучу сообщений с вопросами, когда же вы будете дома. Деликатные, намекающие вопросы…

По пути Андрей сказал, что начинает новую жизнь. Быть приятелем учительницы иностранных языков и не воспользоваться этим – просто глупо. Он тоже хочет у неё заниматься. Подумав, они решили, что теперь, оставаясь наедине, каждый понедельник будут разговаривать только по-английски, а каждую пятницу – по-итальянски. Если же кое-кому (не будем указывать пальцем) первое время не хватит познаний в языке Данте, он заделает пробелы камнями, украденными на родине Диккенса.

Начали прямо со следующего дня. Это приятно, чёрт побери, – думала Оля под конец новогодних каникул, – очень мило и прямо хочется растаять, когда тебя называют то darling, то mio amore…

Каникул они почти не заметили. Уже третьего числа позвонил Жека с предложением носить грузы для какой-то нетерпеливой ремонтной бригады. Андрей подумал, поколебался и пошёл. Оля не осталась без учеников: кроме двух никуда не улетевших детей, была ещё певица Тоня. Она сделала успехи, стала говорить свободнее, раскованнее и даже с ходу понимать английские шутки. Перед вылетом в Нью-Йорк она устроила вечеринку для коллег и однокурсников, пригласив на неё и Олю.