Харри Мулиш - Расплата

Она снова затрясла головой.

— Давно уже нет.

Молча плелись они рядом, продвигаясь вперед вместе с толпой. Скандирование лозунгов прекратилось, повсюду раздавалась еще музыка, но рядом с ними все молчали. Карин хотела поговорить о том, давнем, но он чувствовал, что она не отваживалась начать. Петер, навсегда оставшийся семнадцатилетним… теперь ему было бы пятьдесят четыре. И не столько по своему собственному возрасту, сколько по этой вычисленной сумме он понял, как давно все это было. И еще — по этой, разом постаревшей молодой женщине, шедшей рядом с ним, — когда-то он возбуждался, глядя на нее, но с возрастом эти ноги, некогда изящные, как профиль самолетного крыла, превратились в грубые колоды. И эта женщина, может быть, последней видела Петера живым. Со смешанным чувством страха и облегчения, какое бывает у писателя, знающего, что он приступает к последней главе своей книги, Антон сказал:

— Послушай, Карин. Давай не будем притворяться. Ты хочешь об этом забыть, а я хочу знать. Что произошло в тот вечер на самом деле? Заходил ли к вам Петер?

Она кивнула.

— Я думала, он пришел нас застрелить, — сказала она тихо, не отводя глаз от спины перед собой. — За то, что мы сделали… — Она коротко взглянула на Антона. — У него был пистолет в руках.

— Пистолет Плуга.

— Об этом я позднее тоже слышала. Он появился в комнате неожиданно, он был ужасен. У нас горела только одна сальная свечка, но я видела, что он был совершенно вне себя. — Она проглотила слюну и продолжала: — Он сказал, что мы негодяи, что он нас прихлопнет, как мух. Он был в отчаянии. Он не знал, что делать, они преследовали его, и он не мог выйти из дому. Я сказала, что он должен немедленно выбросить пистолет и что мы его где-нибудь спрячем, так как если они придут, то его могут принять за убийцу.

— А что он ответил?

Карин пожала плечами.

— По-моему, он ничего не слышал. Он стоял перед нами, размахивая пистолетом и прислушиваясь к тому, что делалось на улице. И мой отец велел мне замолчать.

Заложив руки за спину, Антон медленно продвигался вперед, нахмурив брови, глядя прямо перед собою.

— Почему?

— Не знаю. Тогда я его не спросила, а потом он никогда не хотел говорить о том вечере. — Она помолчала. — Но они видели, как Петер вошел к нам, они бы обыскали дом и, конечно, нашли бы пистолет. Тогда нас немедленно поставили бы к стенке, как соучастников, так тогда бывало. Никто и не думал сперва разобраться, что было на самом деле.

— Ты имеешь в виду, — сказал Антон медленно, — что твоего отца устраивало то, что вас держал под дулом пистолета человек, которого немцы принимали за преступника… — (Карин, почти незаметно, кивнула.) — Но этим он сделал Петера в их глазах настоящим преступником.

Карин не ответила. Шаг за шагом несла их с собою медленная река. Из переулка вышла группа наголо обритых юношей лет по шестнадцати, одетых в черные кожаные куртки, черные брюки и черные сапоги с каблуками, окованными железом. Ни на кого не глядя, протиснулись они поперек шествия и пропали за мостом на другой стороне.

— А потом? — спросил Антон.

— Через некоторое время прибыл целый батальон солдат. Как долго это все длилось, я уже не помню. Я была смертельно напугана, Петер все еще держал эту дрянь направленной на нас, и вдруг снаружи послышался шум и крики. Я не знала, что он собирался делать, я думаю, он и сам этого не знал. Скорее всего, он должен был понять, что обречен. Я часто себя спрашивала, почему он нас тогда не застрелил. Ему нечего было терять. Может быть, потому что он понял, что это, в конце концов, была не наша вина, я имею в виду… — сказала она и посмотрела на Антона, чтобы понять, может ли она сказать то, что хочет, — что тот труп имел отношение к нам не больше, чем к вам или к кому-то еще. Я видела, что Петер хотел перетащить его назад, к нам, и…

— Этого я вовсе не знаю, — перебил ее Антон. — Может быть, он хотел положить его возле Бёмеров. Ты ведь помнишь их, г-на и г-жу Бёмер: это были старые люди. А твой отец мог бы и подраться с ним.

Карин вздохнула и провела рукою по лицу. Безнадежным взглядом посмотрела она на Антона — и он видел, что она поняла: он хотел узнать, что произошло дальше, но не попросил бы об этом. Резко повернув голову, она посмотрела в другую сторону, словно искала помощи. И, не найдя ее, начала:

— О, Тони… Должно быть, в светомаскировке на дверях в сад была щель, через которую они могли видеть его с пистолетом. Вдруг кто-то выстрелил прямо через стекло. Я упала на пол, но, я думаю, они в него сразу попали. А потом они вломились в дом и выстрелили в него еще несколько раз, держа карабины дулом вниз. Как будто зверя добивали…

Поможет ли Солнечный Бог дать более ясное описание этого бардака? Вот как, значит, это было. Антон закинул голову назад и глубоко вздохнул, невидящим взглядом следя за полотнищем, развевающимся позади рекламного самолета. Мирная демонстрация, в которой он участвовал, была дальше от него, чем то событие, тридцать шесть лет назад, при котором его не было. Комната, где он играл с Карин в гуськи — и где Петер был убит выстрелом через щель в шторе.

— А потом? — спросил он.

— Я уже плохо помню… — Он слышал по голосу, что она плачет, но не смотрел на нее. — Я больше ничего не видела. Нас сразу же вытащили в сад, словно нам угрожали еще новые опасности. Кажется, мы очень долго простояли там на холоде. Я помню только еще звон стекла, когда они разбили у вас окна. Потом пришли другие немцы, они входили в дом и выходили из дома. Потом нас увели назад, через пустырь, там тоже стояли машины. Мы должны были ехать в комендатуру, но издали я слышала еще эту ужасную стрельбу, когда они подожгли ваш дом…

Она запнулась. Антон вспомнил, что он видел Кортевега в комендатуре, когда тот пересекал коридор. Стакан теплого молока, бутерброды со Schmalz… Внутри у него был полный хаос, как в комнате, приведенной в беспорядок ворами, но вместе с этим воспоминанием пришло ощущение счастья, сразу же сменившееся мыслями о Шульце, как его переворачивали возле подножки грузовика… Антон крепко-крепко зажмурился и снова открыл глаза.

— Вас допрашивали?

— Меня допрашивали отдельно.

— И ты рассказала, как все было?

— Да.

— Что они сказали, когда услышали, что Петер к этому не имел никакого отношения?

— Они пожали плечами. Они так и думали. Наверно, это был пистолет Плуга. И тем временем они схватили кого-то другого, как они сказали. Девушку, если я правильно поняла.

— Да, — сказал Антон, — об этом я тоже слышал. — Он сделал еще четыре шага, прежде чем продолжить: — Какую-то девушку, примерно твоего возраста. — Он подумал, что должен теперь узнать все, чтобы навсегда похоронить это, навалить сверху камень и никогда больше не вспоминать. — Я кое-чего не понимаю, — сказал он. — Они ведь видели, что Петер угрожал вам пистолетом. И они не спросили, почему?