Анри Труайя - Рассказы

— Доктор… Доктор!.. Случилось несчастье!..

Тронутый ее горем, Фердинан Пастр подошел к жене и легонько потрепал ее по плечу, чтобы поддержать или хотя бы чтобы она взяла себя в руки.

Но, конечно же, Гортензия не догадывалась о присутствии мужа рядом с собой и топала ногами, привязанная магической силой телефона:

— Мой бедный муж… Моя жизнь разбита… Вы можете мне помочь… Нельзя терять ни минуты…

Повесив трубку, она бессильно опустилась на сундук у двери, закрыв лицо руками и вздрагивая от рыданий.

Врач пришел как раз тогда, когда мадам Пастр сняла трубку, чтобы снова звонить и напомнить ему об обещании. Это был грузный мужчина с красным лицом и густой бородой, подстриженной полукругом. Зато череп у него был лысый, покрытый странными коричневыми и розовыми пятнами. Фамилия его была Бумино, и его весьма ценили Гортензия и ее мать. Задав несколько вопросов на ходу, он вошел в комнату, наступив на ноги призраку, и присел на корточки у кровати, тяжело вздохнув, как портовый грузчик. Ощупав тело своими пухлыми руками, покрытыми веснушками, он просто сказал:

— Я пришел слишком поздно…

Он достал из сумки шприц с острой иглой.

Когда врач сделал укол, Пастр почувствовал нестерпимый зуд в позвоночнике. Ему казалось, что какая-то таинственная сила влечет его к его собственным останкам. Ему казалось, будто его тянут к кровати на невидимой веревке, будто его увлекает сквозняком или притягивает сильный магнит. Он приблизился к трупу. Он собирался прильнуть к нему, соединиться с ним. Но узы медленно ослабли, и он снова смог свободно двигаться.

— Первый укол ничего не дал, — констатировал врач, — Давайте попробуем еще.

И после второго, и после третьего укола Фердинан Пастр чувствовал то же влечение к телу и тот же печальный обрыв невидимых нитей. Лекарства доктора Бумино оказались бессильны вернуть душу Фердинана Пастра в его тело. Всякая надежда была потеряна. Расставание было окончательным.

— Но от чего же я умер? — вскричал Фердинан Пастр.

Будто услышав его, врач встал, покачал головой и объяснил:

— Церебральная гиперемия, мадам!

— Он слишком много работал, — всхлипнула Гортензия. — Эти цифры его доконали!

— Мужайтесь, мадам, — сказал доктор.

И, понизив голос, прибавил:

— Держись, Гортензия, я тебя прошу. И не забывай, что хотя он и умер, у тебя остаюсь я.

Фердинан Пастр подпрыгнул от негодования и захлебнулся ругательствами. Гортензия ему изменяла с этим подонком, от которого воняло эфиром, и руки были покрыты веснушками! Гортензия, которая не могла ему простить такой невинный грех, как недолгое пристрастие к пастису — анисовому ликеру, — позволяла себе изменять ему с этим мясником! А он еще не мог решиться изменить жене с очаровательной Луизеттой! И он, дурак, еще терзался благородными сомнениями!

«Я воистину был круглым дураком! — подумал он. — Ну все, с этого дня я снова свободен! Еще посмотрим, на что я способен!»

Когда врач ушел, впечатлительный Фердинан Пастр не решился присутствовать на обмывании покойника и при посещении служащих похоронной конторы.

Впрочем, он горел нетерпением поскорее ознакомиться с правилами его нового существования. Всю жизнь он старался придерживаться установленных в обществе правил. В сорок лет принципы не меняют!

— Прощай! — сказал он.

И гордый и прямой, как древко флага, он прошел мимо рыдающей жены.

В прихожей он хотел было привычным жестом снять с вешалки пальто. Но рука его прошла сквозь прекрасный бежевый плащ, не сумев сдвинуть его ни на миллиметр.

— Жаль, — подумал Фердинан Пастр.

И он сразу вспомнил, что умер в пижаме. В таком виде стыдно показаться на улице, а переодеться он не сможет. Он утешил себя мыслью, что большинство призраков должны быть в таких же нарядах, и, легко проникнув через стены и двери, он оказался на улице, по которой, толкаясь, спешили прохожие. Очень быстро он различил среди них своих собратьев по загробному миру, по их туманным призрачным фигурам. Все были в той одежде, в которой их застала смерть. Одни, как и он, в пижамах, другие в рубашках, третьи совсем голые, четвертые в вечерних нарядах или в выходных костюмах. Там были даже несколько старых призраков, одетых по старинной моде, в напудренных париках, облегающих трико и расшитых полукафтанах. Свободно двигаясь между живыми людьми, они встречались, здоровались и говорили тонкими голосами. А живые проходили рядом, не догадываясь, что среди этой толпы легких призраков, возможно, были дорогие для них покойники.

Фердинан Пастр не решался подойти к незнакомому призраку и расспросить его о необходимых формальностях, которые следовало соблюсти перед «компетентными органами». Он боялся показаться новичком, над которым будут смеяться старожилы загробного мира, с которыми он заговорит. Лучше обратиться к одному из хороших его друзей, Этьенну Кассаню, умершему два месяца назад, кончину которого он горько оплакивал. Он обнаружил его сидящим на стуле у двери квартиры, в которой он умер от инфаркта миокарда. Кассань от нечего делать считал мух. Заметив Фердинана Пастра, он вскочил и радостно вскричал:

— Это ты? Каким ветром тебя занесло? Неужели ты перешел к нам?

— Да! — не без самодовольства ответил Фердинан Пастр.

— Какая приятная встреча! — сказал Кассань.

И он добродушно толкнул его в бок. Наконец он остановился и серьезно спросил:

— Не очень страдал?

— Я ничего не почувствовал.

— Это главное, — одобрил Кассань. — Давай выйдем. В доме душно.

— А я не знаю, могу ли я выходить, — сказал Пастр. — Можно ли свободно ходить по улицам без специальных документов, паспортов?..

Кассань рассмеялся:

— Ну что ты, старина! Хочешь, чтобы тебе выдали удостоверение личности?..

— А я думал… — сказал Пастр, явно разочарованный вольностью, царящей в этом новом мире.

— Нет, нет, — уверил его Кассань. — Здесь мы совершенно свободны, совершенно абстрагированы от всего и совершенно никому не подчиняемся.

— А чем же вы занимаетесь целыми днями?

Кассань помрачнел:

— Правду сказать, особенно ничем, — ответил он. — И это ужасно. Мы шатаемся из квартиры в квартиру, делимся воспоминаниями…

— И все?

— Иногда некоторые из нас исчезают, чтобы предстать перед каким-то высшим судом, который предписывает нам какое-то иное назначение. Говорят, что призванные возрождаются в теле животного или младенца. Но доказать это никто не может. Хотя я знаю призраков 1670 года, которых еще не призвали. Так что, как видишь, нам придется еще немало времени провести вместе.

— Ну а как же общение с живыми, с их миром, который мы покинули?

— А, это другое дело, — посерьезнел Кассань. — Ты уже знаешь, что мы не властны над предметами в обычное время. Но мы можем двигать столики спиритов и частью «конденсироваться» по призыву хорошего медиума.