Франце Бевк - Сундук с серебром

Тильда дрожала. То, чем дышали эти строчки, было для нее столь великим, что казалось едва ли достижимым. Но разве смелые мечты не сметут все преграды на своем пути? Тильда уже видела их осуществленными. Да, письмо это круто повернуло ее жизнь к лучшему, от которого ее отделяла одна ночь.

Тильда встала и, словно на крыльях, полетела вверх по лестнице.

На последней ступеньке она остановилась — кто-то ходил по коридору — и так же быстро помчалась вниз. В один миг развеялись все ее мечты, перед ней снова была жестокая действительность.

— Напишу ему и как-нибудь ночью уйду отсюда, — прошептала она решительно и прислушалась к идущим из кухни голосам. Бобовец громко хохотал… Тильда повернулась и снова пошла наверх…

Она шла, стараясь ступать как можно легче… Ни одна половица не скрипнула. Дверь ее каморки была плотно прикрыта, сквозь щель внизу не пробивался свет. Девушка вошла к себе, и вдруг дверь, словно по какому-то волшебству, захлопнулась, и она услышала чей-то торжествующий смех…

У Тильды часто бывало такое чувство, будто она стоит на высоком утесе и смотрит на волны. Здесь, наверху, жизнь, внизу — бездна, скрывающая в себе тайну, а в сердце — смутное желание постичь ее. Так уж устроен человек — как магнит, притягивает его все новое и неизведанное, даже если оно чревато роковыми последствиями. Несмотря ни на что, жаждет он приоткрыть завесу и ждет только малейшего толчка извне, чтоб очертя голову ринуться вниз. Наперекор здравому смыслу исполняет самое что ни на есть сумасбродное желание.

Именно это и случилось с Тильдой.

Ложась спать, Юстина почувствовала вдруг какое-то смутное беспокойство. Почему Тильда не вернулась в кухню? Она собралась было сходчвычить к ней в каморку, но, решив, что девушка уже спит после трудного дня, передумала.

Но она уже не смогла бы спасти сестру.

Прошло несколько месяцев. Запахло первой травой, по вечерам летали светляки, ночь оглашали песни парней. Но Тильда не слышала песен, перестала смеяться, горько сжимала губы. Лицо ее покрылось мертвенной бледностью, опухшие глаза всегда были полузакрыты.

Та осенняя ночь уничтожила все ее мечты. Острой болью отзывалось в ее душе воспоминание о ней, и она всеми силами гнала его прочь. Как-то раз она села, чтоб написать Дольфи и во всем ему признаться. Но, оросив недописанный лист слезами, скомкала его и швырнула на пол. Дольфи прислал еще одно письмо, но и оно осталось без ответа. Поддавшись горю и отчаянию, она даже пальцем не пошевельнула, чтоб спастись. Жизнь ее до самого того дня в конце июня, когда парни и девушки праздновали Ивана Купалу, напоминала пляску на краю бездны, над черной пучиной моря. В тот день она с утра почувствовала глухую боль. Вся трепеща от страха, Тильда старалась унять ее всей силой своей воли. Приближалось рождение ребенка, которого она носила под сердцем. Никто не знал о нем, а сама она едва ли отдавала себе отчет, кто его отец.

Когда под вечер ее позвали в зал, Тильда вдруг ощутила нестерпимую боль. Чтоб не застонать на людях, она выбежала в сени, крепко стиснув зубы. Взглянула на часы. До ночи еще далеко. Стрелка медленно, слишком медленно двигалась вперед.

— Не вынесу, не вынесу, — прошептала Тильда и пошла было в кухню, но новый приступ боли заставил ее остановиться.

— Тильда, что ты стоишь? — крикнула сестра. — Тебя гости зовут. Не слышишь?

— Иду, иду.

И Тильда быстро пошла в зал.

В начале беременности она судорожно отгоняла от себя мысли о будущем. Страх и тревога точно парализовали ее. Где он, чтоб пойти к нему и сказать: «Твоего ребенка ношу под сердцем, утешь меня!» Тильда едва помнила его лицо, а имени не знала. С той ночи она его больше не видела. Где ей взять опору? Иногда вспоминала она Дольфи, мучительно переживая свое предательство и вину перед ним. И хотя она тщательно скрывала беременность, ей казалось, что все вокруг смотрят на нее. Никто не сказал ей ни слова, кроме соседки Ольги, серые глаза которой то и дело упирались в ее живот.

— Тильда, это правда? — полюбопытствовала она как-то.

— Что?

Тильда сделала вид, что не поняла вопрос. Земля уходила у нее из-под ног. Только бы не покраснеть!

— Да ты вроде поправилась.

— А мне это не к лицу? — спросила Тильда и, стараясь скрыть смущение, принужденно засмеялась. — Как вы находите?

— Не ты первая, — протянула женщина, не сводя с нее взгляда. — Ты же знаешь…

Тильда повернулась и ушла в дом. Когда она через минуту вышла на балкон, у нее закружилась голова. Люди все знают, она погибла. Куда она денется, когда пробьет ее час? А вдруг Юстина выгонит ее на улицу? Куда она пойдет с ребенком?

Внизу, под балконом, протекал ручей. Две девушки полоскали белье. Одна, черноволосая, служила в соседнем трактире, другая, рыжая потаскуха, то и дело меняла хозяев. Еле двигая руками, они оживленно болтали. До Тильды доносились обрывки разговора.

— Только помалкивай, — сказала черноволосая. — Тебе одной говорю…

— Разве ж я такая?

— Куда я пойду с ребенком?

Вопрос словно сорвался с Тильдиных уст и повис над водой.

Рыжая грубо расхохоталась.

— А разве надо куда-то идти? Какое ты еще дитя! И разве так уж обязательно иметь ребенка?

Девушки оглянулись по сторонам — не слышит ли кто. Тильда невольно отпрянула и скрылась за дверью…

Это было два месяца назад. Все это время Тильда словно раскачивалась над пропастью. Она ничего не поняла, нет, все поняла. Так трудно было принять решение, хотя она была полна решимости. Собственно, она уже решила, понуждаемая страхом и желанием спастись, но душа ее никак не могла согласиться с рассудком…

— Барышня, счет! Тильда!

Тильда вздрогнула. Она не помнила, каким образом очутилась в темном закутке, где пыталась подавить физическую боль, пробуждая душевную.

Толстяк, завсегдатай трактира, часто бывавший в местечке по делам, сидел развалясь на стуле. Он стучал по столу и оценивающим взглядом смотрел на нее сквозь полуоткрытые веки… Тильда стояла перед ним с карандашом в руках.

— Счет? Что вы заказывали?

— Погодите! Чего вы сегодня такая задумчивая?

— Работы много, сударь.

Тильда заставила себя улыбнуться — в ее обязанности входило быть приветливой и любезной с гостями.

— Да? — Толстяк перечислил свой заказ… — И не забудьте, что пятнадцатый номер, — тут он выразительно подмигнул, — рядом с вашей комнатой.

— Хорошо. Спасибо!

Тильда взяла деньги и пошла прочь.

— Тильда! Барышня! — снова услышала она за спиной его голос. — На минутку. Дайте мне руку!

И Тильда снова заставила себя улыбнуться и дала гостю руку. Он крепко сжал ее и долго не выпускал. «Когда же это кончится, — думала девушка, — отпустил бы он меня с миром!» В эту минуту ее опять пронзила острая боль. Она вырвала руку и выбежала из зала.