Герчо Атанасов - Провинциальная история

Разбудил ее щелкнувший замок входной двери. Она поняла, что это Тих, но не нашла в себе сил подняться.

— А, ты здесь? — удивился он, видя, что она лежит в темноте. — Уж не заболела ли?

— Я очень устала… Ты только сейчас с работы?

— Странно, раньше ты так не спрашивала. Нет, не с работы.

— От дяди Стоила?

Он опять удивился.

— Откуда ты знаешь?

— Во всяком случае, не от тебя.

Константин заходил взад-вперед по комнате. Диманка вглядывалась в его фигуру, походку, выражение лица так, словно увидела его после долгой разлуки.

— Я собирался тебе рассказать… Немного погодя.

— А зачем надо было скрывать? Отец знает?

— Нет.

— Странно.

— Да, странно. Только моей вины тут нет.

— А чья же тут вина?

— Мама, я в данном случае простой вычислитель.

— Ты делаешь вычисления, используемые против твоего отца, а он ничего не знает?

Константин внезапно взорвался:

— Можешь быть спокойна, я и ему собирался сказать по окончании работы.

— Вот те на. А почему не до того, как приниматься за нее?

— Потому что он бы воспротивился.

Диманка свернулась калачиком на диване — маленькая, хрупкая. Невыразимая нежность захлестнула душу Константина, но он не подал виду.

— Коста, — тихо сказала Диманка, — сядь возле меня.

Он сел. Мать положила ему на колено свою маленькую, как у ребенка, руку.

— Что происходит в нашем доме?

Константин молчал.

— Отец злится, ты скрытничаешь — может, я тут лишняя?

— Мама, ну что ты! — И он обнял ее.

Диманка потянулась к нему, взъерошила его волосы. Давно она не прикасалась к ним, не гладила их. Константин покорно склонил голову.

— Тих, — едва слышно проговорила Диманка, приглаживая волосы сына, — ты всегда будешь меня любить?.. Всегда!

Глубоко растроганный, он молчал.

— Всегда, мой мальчик, что бы ни случилось.

Поздно вечером, когда все улеглись, Христо сказал жене:

— Мы тут поговорили с Костой, когда ты была на кухне. Он, оказывается, ведет со Стоилом «изыскания»!

— Это Стоил тебе сказал?

— Он, — соврал Христо, хотя на самом деле все до последней подробности ему передала Мария. — Подражает западной моде.

— Ну а ты?

— Я? Я сказал ему, что он волен поступать, как ему заблагорассудится, но только не за спиной у отца. — Христо зевнул. — Ничего, скоро он поймет, что к чему.

— Ты опять с угрозами?

— Видишь ли, в чем дело, я не людоед. Если Стоил вовремя опомнится… — Христо опять зевнул. — На днях у меня был разговор с генеральным и с заместителем министра. Все складывается в мою пользу.

— Теперь уже за спиной у Стоила?

— Ты что, в адвокаты к нему нанялась? Я не навязывался начальству, они сами мне звонили… Стоил — мыслитель, другого такого во всей округе не сыскать, вот ведь какая штука.

— Это начальство так говорит?

— Это я говорю! — подчеркнул Христо. — В конце концов, деловой спор, ничего страшного в этом нет. Я не собирался раскрывать перед тобой все карты, но раз уж зашел разговор… Если я сумею еще годик удержать марку, вопрос о моем продвижении решится сам собой — заместитель генерального уходит на пенсию. Поняла?

— Поняла, — машинально ответила Диманка.

— Что-то не похоже. Для меня и для вас с Костой начнется новая жизнь.

— Вот теперь поняла. После такой новости ты начнешь из кожи вон лезть.

— Я знал, что ты будешь против. Наш городишко — пуп земли, верно? Для археолога, может, оно и так, но государственному деятелю нужны другие масштабы. В столице есть где размахнуться. Мой отец пахал на глубину двадцать сантиметров, а длина борозды не превышала пятисот метров, а я должен пахать поглубже, да и поле у меня будет дай бог. Вот это по мне!

Езжай, паши, делай что хочешь, чуть было не вырвалось у Диманки. А я останусь здесь. С Костой. Но вместо этого она спросила:

— А мне чем заниматься в Софии?

— Не беспокойся, устрою тебя в какой-нибудь музей. В столице как-никак побольше музеев, да и богаче они здешних, верно? — Он потянулся к Диманке, хотел приласкать ее, но она спокойно отстранила его руку. — Сейчас ты противишься, а потом благодарить меня будешь. Христо Караджов дает слово, что подыщет тебе такую же работу, но с большей… — он хотел сказать «зарплатой», но вовремя спохватился, — с большей возможностью для научных исследований. Масштабную работу, моя девочка.

— Масштабность нужна только Христо Караджову, — парировала Диманка, поморщившись от обращения, пришпиленного мужем к концу фразы. — Впрочем, делай как знаешь… А что касается отпуска, то в этот раз я поеду куда-нибудь одна.

— Как это одна? — встрепенулся Христо, вспомнив слова Марии о том, что если они поедут все вместе, то это обречет их на скуку. — Почему одна?

— Так…

Христо лихорадочно соображал.

— Зря ты себя травишь, — с подчеркнутой заботливостью начал он. — Не надо было тебе говорить… Во-первых, это довольно далекая перспектива, о которой знаем только мы с тобой. Всякое бывает, может, все останется по-старому. Во-вторых, последнее время я много думал о нас со Стоилом и сделал для себя вывод: нельзя допустить, чтобы мы стали врагами, мы сами должны выяснить отношения. Ноблес оближ — так, вроде бы, говорится.

Диманка чувствовала, что муж не случайно завел этот разговор. Она достаточно хорошо знала его злопамятность, истинно караджовское честолюбие и не сомневалась, что в верхах и в самом деле обещали ему повышение. А раз так, совсем ни к чему наживать себе врагов, особенно в лице Стоила, который для него теперь не соперник. Вот чем заняты его мысли. Через год, а может и раньше, он займет в столице высокий пост, с головой уйдет в заботы о шикарной квартире, будет разъезжать в заграничном лимузине, наймет домработницу, начнет подыскивать себе портных, пропадать на заседаниях, принимать гостей — новых, важных, высокопоставленных, а то и не очень важных, но зато нужных. И так будет каждый день, каждую ночь, до тех пор, пока масштабы опять не окажутся мелкими и на пути у него не встанет какой-нибудь новый Стоил…

А может, все сложится и по-другому: он уйдет с головой в дела, будет разъезжать по стране и по заграницам, дома будет редким гостем, а она останется с Константином. Мария исчезнет с ее глаз, и начнется новая, совершенно независимая жизнь? Диманка взглянула на мужа — он лежал на спине, закинув руки за голову и уставившись в потолок. Нет, она не может влиять на решения этого человека. Она смогла добиться лишь одного — превозмочь его в самой себе, там, где у него нет власти.

— Делай как знаешь, — сказала она наконец, чувствуя, что он ждет от нее ответа.

— И сделаю, — просто, вроде бы даже искренне ответил он. — Пусть Дженев поймет наконец, что я не желаю ему зла. Пусть убедится, что мне ничего не стоит занять его позицию. Меня это нисколько не свяжет.