Павел Долохов - Ленинград, Тифлис…

— До войны здесь жили бонны… Условия вы знаете. Деньги попрошу за месяц вперед.

Марк достает из внутреннего кармана бумажник и отсчитывает червонцы…

…Вета проснулась рано. В окно пробивалось солнце. Встала и, поеживаясь от холода, быстро оделась. Надела тапочки, вышла в коридор. Дверь в ванну была приоткрыта. Она зажгла свет. Повернула краны над большой синей раковиной. Кран зашипел, и из него полилась холодная с ржавчиной вода.

Вета прошла на кухню, стала искать чайник и увидела Фредерикса. Он стоял у открытого окна и курил.

Увидел Веру, поклонился.

— Хотите кофе?

— Да, очень…

Фредерикс снял с плитки кофейник, налил в чашку ароматную жидкость.

Вета сделала большой глоток.

— Кофе… настоящий…

Фредерикс улыбнулся. Снял крышку с хрустальной вазочки.

— Кекс. Английский…

— Это у вас из торгсина? — спросила Вета.

— Не совсем, — серьезно ответил Фредерикс.

Он затянулся папиросой.

— Какие у вас планы на сегодня?

— Я еду в институт искусств. На каком трамвае лучше доехать?

— Я вас провожу. Мне в ту же сторону.

Они спустились по лестнице, вышли во двор, прошли мимо гипсовых ангелочков.

У тротуара стоял черный автомобиль с треугольной звездой на капоте.

Когда они подошли ближе, из автомобиля вышел шофер в галифе и распахнул дверцу.

— Это ваша машина? — спросила Вета.

— Эта машина консула, — сказал Фредерикс, — усаживаясь рядом с Ветой. — Я забыл сказать, я работаю в германском консульстве.

День был холодный, но солнечный. Вета не отрывалась от окна. Быстро пролетел Каменноостровский, мелькнул купол мечети, и вот Нева и Троицкий мост. Они поехали по набережной, Вета вздрогнула, когда перед ними возникла громада Зимнего дворца. А потом, как на картинке из «Нивы», на них надвинулись Медный всадник и Исаакий.

Машина остановилась у дворцового здания.

— Вам сюда, — сказал Фредерикс и открыл дубовую дверь.

Вета остановилась у порога. Огромный вестибюль, фарфоровые вазы и античные статуи. Мраморная лестница, покрытая дорогим ковром. На самом верху лестницы появилась странная фигура: невысокий человек в ермолке, в бархатном пиджаке и с голубым шейным платком.

Фредерикс, засунув два пальца в рот, громко свистнул:

— Тоныч!

Человечек вздрогнул, помахал рукой и сбежал по лестнице вниз.

— Ника! Черт!

Они обнялись.

— Сколько лет…

— Я по делу, — прервал его Фредерикс, — привез тебе новую студентку, она из Тифлиса… Познакомьтесь, Вета — граф Зыбов, Валентин Платоныч…

Зыбов щелкнул начищенными штиблетами.

— Всегда рады юным дарованиям. Мадмуазель по какому разряду?

— По словесному, — тихо сказала Вета.

— Это к Фихтенбауму. Он сегодня здесь. Скажете, что от Зыбова.

И опять повернулся к Фредериксу.

— А ты, Ники, все еще там? — он сделал неопределенный жест в сторону.

— Все там, Тоныч, все там… А что, дело есть?

— Есть, Ника, есть… Может завтра, как всегда, в «Вене»?

— Давай в «Вене», — Фредерикс кивнул и что-то написал тонким карандашом на манжетке.

…День погас, и в зыбовском доме зажглись огни. Вета сидела на креслице перед дверью с надписью: «Зав. разрядом словесности». Ей показал на эту дверь швейцар, когда она спросила, где ей найти профессора Фихтенбаума. Она постучалась в дверь и оказалась перед столом, заваленным бумагами. За столом сидела черненькая полногрудая девица и ела яблоко. Взглянула на Вету неприязненно:

— Вам кого?

— Профессора Фихтенбаума…

— Виктор Михайлович занят…

Вета не уходила. Девица откусила от яблока и показала Вете на дверь:

— Подождите в коридоре. Вас вызовут.

Мимо Веты пролетали стайки студентов. В основном — девицы с накрашенными губами и подведенными ресницами, в коротких черных платьицах с низкой талией. Мальчики попадались реже. Она запомнила одного — длинного нескладного блондина с голубыми глазами. Он несколько раз прошел мимо Веты, потом сел на стул рядом, попытался заговорить. Вета отвечала односложно. Тогда блондин достал из потертого портфеля толстую книжку с закладками и углубился в чтение.

В конце коридора стояли высокие старинные часы. Вета смотрела, как медленно движутся резные стрелки. Когда часы мягко пробили шесть раз, дверь открылась. Появилась полногрудая девица и кивнула головой в сторону Веты:

— Проходите. Виктор Михайлович вас ждет.

Вета прошла мимо стола с бумагами. В конце комнаты была другая дверь. Вета толкнула ее и оказалась в небольшом уютном кабинете. Стены, затянутые шелком, тикают бронзовые часы, мраморный камин. За письменным столом из красного дерева сидел аккуратно причесанный человек неопределенного возраста в круглых очках. В руках у него были бумаги. Вета их сразу узнала: заявление и анкета, которые она написала утром в канцелярии.

Фихтенбаум оторвался от бумаг, посмотрел на Вету.

— Да что вы стоите. Садитесь, пожалуйста.

Потом снова взял анкету.

— Вы пишете, что вы армянка, из Тифлиса…

— Да, это так, — тихо сказала Вета.

— А родной язык — русский. Как это объяснить?

— У нас в семье всегда говорили по-русски… Мой отец учился в Москве…

— А чем занимается ваш батюшка?

— Мой отец — адвокат…

— Ах, да. Вот у вас тут написано: «правозаступник»…

— Он — член коллегии адвокатов. Юрисконсульт.

Фихтенбаум отложил анкету.

— Вы говорите по-русски очень чисто. А я нескоро избавился от провинциального акцента.

Фихтенбаум помолчал.

— Почему вы выбрали словесность?

— Я с детства люблю языки. И больше всех — русский…

— Какие еще языки вы знаете?

— Французский, немного армянский и грузинский…

— А французский вы знаете хорошо?

— Я окончила французский лицей. В Тифлисе.

— Кто из французских поэтов вам нравится?

— Из старых — Вийон, Ронсар. Из новых — Бодлер, Малларме…

— Прочитайте мне что-нибудь из Ронсара.

Вета закрыла глаза и тихо прочитала:

Фихтенбаум встал из-за стола и несколько раз прошелся по кабинету. Остановился напротив Веты, снял очки:

— А теперь прочитайте из Пушкина.

Вета опять закрыла глаза и откинулась на стуле:

— Все, достаточно…

Фихтенбаум махнул рукой, сел за стол и стал что-то быстро писать. Протянул бумагу Вете:

— Передайте это Лиде Файнберг.

Вета догадалась, что Лида Файнберг — это полногрудая девица. В соседней комнате ее не было. Вета нашла ее в коридоре. Она сидела на стуле, рядом с длинным блондином и курила вонючую папиросу. Вета протянула ей бумагу.

Лида Файнберг, не выпуская папиросу изо рта, прочитала бумагу, фыркнула, передала ее блондину.