Павел Долохов - Ленинград, Тифлис…

— Вступайте в долю, — сказал Иван. Я взял в аренду Балханы.

Через несколько дней Исай принес Ивану чек на миллион рублей.

— Это все, что у меня есть. Я заложил имение.

Иван засуетился.

— Зачем вы это делаете? Это большой риск. А вдруг нефти не будет?

— Нефть будет, — ответил Исай.

— Зачем вам это нужно, Исай Маркович?

Исай помолчал.

— Я хочу… чтобы мои дети учились во Франции…

— Почему во Франции, а, скажем, не в Англии? — не понял Иван.

— Дети — во Франции… А в Англии — внуки… или правнуки…

…Шел 1878 год. В конце этого года в маленьком домике с плоской крышей, на окраине уездного города Гори, что в ста верстах от Тифлиса вверх по Куре, родился Сосо. Отец его, Бесо, родом из деревни Диди-Ладо, был крепостным крестьянином князей Мачабели. Как вышла воля, Бесо пошел в город, пробавлялся случайными заработками, чинил обувь и очень много пил. Руки у него были хорошие. Когда купец Баграмов получил большой подряд от армии и открыл в Гори сапожную мастерскую, он взял Бесо к себе на работу. Жена Бесо, Кеке, родилась в селе Гамбареули; в имении Гамбаровых, богатых армян. Венчались Бесо и Кеке в Гори, в 1874 году, в Успенском соборе. Сосо был четвертым ребенком. Трое первенцев умерли, едва появившись на свет.

В доме Бесо было темно и голодно. На керосин денег не хватало. Баграмов платил мало, и почти все деньги Бесо оставлял в духане. Подвыпив, дурачился, ерничал. Передразнивал собутыльников. Возвращался домой поздно. Наутро у Бесо болела голова, дрожали руки. Нередко приходил на работу пьяным. Баграмов два раза предупредил, а на третий раз выгнал Бесо с работы. С деньгами стало совсем худо.

Кеке стирала белье для богатых армян. Стирала в ручейке, что протекал за домом. Шла по городу с большой корзиной на голове.

Больше других ей платил Тер-Арутюнов, настоятель армянской церкви. У него — каменный дом с большим тенистым садом.

Как-то раз он сказал Кеке:

— Я слышал, что у тебя растет сын, приведи его ко мне.

Сосо у Тер-Арутюнова понравилось. Он еще никогда не бывал в таких больших домах. Тер-Арутюнов привел Сосо в комнату, где было много книг, снимал их с полки, показывал картинки.

— Можно я посмотрю сам, отец?

— Конечно можно, Сосо.

Сосо слюнил палец и переворачивал тяжелые страницы.

Бесо пропивал все деньги, что приносила Кеке. Теперь он пил только водку.

Раз в духане кто-то сказал Бесо:

— Твоя Кеке — блядь. Сама дает армянскому попу, а теперь и Сосо с собой водит.

В тот день Бесо не допил. Духанщик отказался наливать ему в долг. Пришел домой рано, злой.

— Принеси мне есть, Кеке.

В доме были только хачапури. Бесо съел все, что было, но злость не проходила.

— У тебя есть деньги, Кеке?

— Откуда, Бесо? Ты все у меня забрал…

— Что, мало тебе платит твой поп? Задаром ему даешь? Сосо к нему тоже задаром привела?

Кеке воздела руки.

— Что ты говоришь, Бесо! Господь лишил тебя разума!

— Врешь, сука!

Бесо со всей силы ударил Кеке по лицу, а когда она упала, стал бить ее ногами.

Откуда-то свалился Сосо, повис на Бесо.

— Отец, не убивай Кеке!

Бесо скинул с себя Сосо, он отлетел в угол. Когда мальчик поднимался, Бесо ударил его сапогом в лицо. Сосо успел закрыться, и удар пришелся по руке. Рука повисла, как плеть.

Отец Тер-Арутюнов смазал рану какой-то мазью и крепко забинтовал.

— Даст Бог, заживет.

Потом они сидели в саду в беседке, ели чурчхелы, пили чай из высоких пиал.

— Кеке, мальчику пора учиться. Ты хочешь учиться, Сосо?

— Я хочу стать священником, отец.

— Не слушайте его, святой отец. Мальчик не знает, что говорит. У нас нет денег, чтоб учить Сосо на священника.

— Не говори так, Кеке. Если ребенок так говорит, значит, Бог так хочет. А насчет денег… мир не без добрых людей…

Как-то раз, когда Кеке принесла корзинку с бельем, Тер-Арутюнов увел ее в сад.

— Садись, Кеке, и слушай меня внимательно. У меня есть богатые родственники в Тифлисе, я им написал письмо. И вот пришел ответ.

Тер-Арутюнов надел очки в золотой оправе, развернул бумагу.

— Сосо будет получать деньги, пока не примет сан. Двадцать рублей в месяц. Денег хватит и на духовное училище в Гори, и на семинарию в Тифлисе.

Кеке заплакала, встала на колени, стала целовать руки Тер-Арутюнова.

— Да продлит, Господь, дни Ваши, да благословенны будут родные Ваши, святой отец…

Тень сомнения пробежала по лицу Кеке. Тер-Арутюнов это заметил.

— Ты чем-то недовольна, Кеке?

— Я всем довольна отец. Но все же… мы православной веры…

Тер-Арутюнов улыбнулся.

— У нас один Бог, Кеке. У всех людей один Бог…

Когда Кеке уже уходила, крестясь и пятясь, он остановил ее и сказал тихо.

— Только никогда не говори об этом. Никому на свете. Говори, так решил попечительский совет. Ты запомнила, Кеке?

…Кажется, весь мир собрался в Париж на Всемирную выставку в 1900 году. Перестроили, переворошили Париж. Вокруг Эйфелевой башни возвели целый город: Большой дворец, Малый дворец, и каждой стране — по павильону. А у России — самый большой; вознеслись кремлевские башни на берегах Сены.

Приехали в Париж и Исай с Марией. На Восточном вокзале их встречали Паша и Жорж. Уже год, как они учатся в Париже. Мария прослезилась. Выглядят дети европейцами: в котелках, с тросточками. Сели в фиакр.

— Сперва покажите нам Париж.

Они проехали по Елисейским полям, свернули на набережную Сены. Кучер говорил, не замолкая.

— Что он говорит? — спросил Исай.

— Он говорит, что это Сена, — перевел Жорж.

— Я и сам это вижу, — сердито сказал Исай.

Жорж снял родителям шикарный номер в отеле у Оперы. Спустились в ресторан. Им подали шампанское и устрицы.

— Закажи водки, — попросил Исай.

Исай посмотрел, как устроились дети. Остался доволен. Они сняли две опрятные квартирки на тихой улице Гренель, недалеко от Сорбонны. Через неделю родители отбыли. У Исая много дел. Строит новый дом в Тифлисе. Проект заказан в Германии.

Паша и Жорж слушают лекции в Сорбонне, на факультете права. На лекции ходят исправно, но занятиями себя не утомляют. Приехали в Париж они ранней весной. Пахло жареными каштанами. На набережных целовались парочки.

— Пойдем в бордель, — предложил Жорж.

Бордель их разочаровал. Ничего особенного. И берут дорого. Сексуальный опыт у них был. Жоржу было четырнадцать, а Паше пятнадцать лет, когда они впервые переступили порог заведения мадам Войнович в Саперном переулке. Паша был романтик, у него даже возник небольшой роман с девицей по имени Зося. Она говорила, что приехала в Тифлис прямо из Варшавы. Потом выяснилось, что она — хохлушка из Полтавы. Зосю вскоре отправили в Баку, мадам Войнович постоянных отношений с клиентами не одобряла.