Игорь Шагин - Белая полоса

— Похоже на правду — такое может быть, — сказал Владимир Тимофеевич.

Какой будет приговор в Верховном суде, мы не обсуждали. И не делали предположений. Он мог быть оправдательным. Дело могло быть возвращено на доследование. Приговор мог быть изменён частично, в том числе в части назначенного наказания. Или оставлен как есть.

— Но такого не будет, — сказал Владимир Тимофеевич.

Я попрощался с адвокатом и попросил разрешения забрать в камеру сигареты и шоколад.

Кассационная жалоба была адресована в коллегию судей Верховного суда Украины по уголовным делам (от осуждённого Шагина Игоря Игоревича, место содержания: СИЗО № 13 Государственного департамента Украины по вопросам исполнения наказаний) и составляла 6 листов. Далее шёл перечень статей, по которым я был осуждён, заканчивающийся так:

«На основании ст. 42 УК Украины 1960 года назначено по совокупности преступлений путём поглощения менее сурового наказания более суровым окончательное наказание — пожизненное лишение свободы с конфискацией всего имущества, которое является собственностью осуждённого. Срок наказания исчислять с момента фактического задержания — 28 апреля 2000 года…»

И затем в кратком изложении приведена мотивировочная часть приговора, оканчивавшаяся перечнем по приговору совершённых мною преступлений.

«В совершении указанных преступлений, — ниже было изложено в жалобе, — я себя виновным никогда не признавал, поскольку никаких действий, связанных с организацией банды, а также с совершением вышеперечисленных преступлений не совершал…»

Далее перечислялись ошибки следствия и нарушения моих прав на защиту.

«С самого начала расследования и до вынесения приговора я указывал все обстоятельства, которые подтверждают мою невиновность. Я не только не являюсь организатором и участником совершения этих преступлений, а напротив, потерпевшим от действий лиц, вымогавших у меня на протяжении длительного времени денежные средства и имущество под угрозами применения насилия в отношении меня, моих близких и сотрудников, которые я воспринимал реально.

Однако ни досудебным следствием, ни судом такие мои показания во внимание не принимались.

Я имею все основания считать, что, как в ходе досудебного следствия, так и на всех стадиях судебного слушания этого дела были намеренно допущены существенные нарушения уголовно-процессуального закона в части соблюдения моих прав на защиту…»

После подзаголовка «1. Нарушение моих прав на защиту» далее в жалобе было изложено, что «…мои вышеупомянутые доводы не только не проверялись, а наоборот, многие данные умышленно искажались в пользу первоначально заложенного однозначного утверждения о моей виновности…»

«Об этом может свидетельствовать хотя бы то обстоятельство, что уже — далее было выделено жирным шрифтом, — 11.05.2000, когда следствие по делу только началось и я ещё не был допрошен даже в качестве подозреваемого, руководством правоохранительных органов г. Киева на совместном брифинге для СМИ как установленный факт было публично объявлено обо мне как об организаторе и заказчике совершения ряда тяжких преступлений, подпадающих под признаки статьи 69 УК Украины…» — далее выделенный шрифт заканчивался, — «…только спустя 8 дней мне было предъявлено первоначальное обвинение, а подобные заявления для СМИ руководством правоохранительных органов делались и позднее, на всём протяжении досудебного следствия и даже во время рассмотрения дела судом…»

Далее была ссылка на листы в томе дела, где содержались ксерокопии этих статей, предоставленные адвокатом на прениях.

И новый абзац:

«Поэтому я изначально оказался жертвой однозначных заявлений высокопоставленных руководителей правоохранительных органов о моей роли в совершении всех этих преступлений, так же как и суд, который фактически продублировал это обвинение…»

«Всё это явилось причиной односторонности и неполноты досудебного и судебного следствия с явным обвинительным уклоном. И как результат — несоответствие выводов Апелляционного суда г. Киева фактическим обстоятельствам дела, расследованного и рассмотренного с грубым нарушением требования уголовно-процессуального закона…»

И дальше на трёх листах формата А4 был последовательно изложен перечень этих нарушений.

«Мне было объявлено об окончании досудебного следствия, при этом окончательное обвинение к тому времени по непонятным причинам мне предъявлено не было ни в тот же день, ни в ближайшее время. И на протяжении довольно значительного срока материалы для ознакомления мне также не предоставлялись без каких-либо обоснований по этому поводу…»

«…И только более чем через два месяца — было выделено жирным шрифтом, — со дня оглашения об окончании досудебного следствия мне было предъявлено практически новое обвинение…»

Говорилось о том, что, несмотря на моё письменное заявление о желании дать показания по этому обвинению, следователь лишил меня этого права, ничем не обосновав своё решение. О том, что оставленное прокуратурой без внимания (и фактически без реагирования) заявление об указанных нарушениях закона привело к совершению следователем аналогичных нарушений моих прав и норм закона. Как и более чем через полгода после подписания мною в очередной раз протокола об окончании ознакомления с материалами, мне вновь было предъявлено обвинение, аналогичное по своему содержанию предыдущему. И я снова был лишён следователем своего права давать показания по обвинению по его субъективной оценке, что мои показания направлены на умышленное затягивание следствия, в то время как то, что я успел изложить, непосредственно касалось сути предъявленного обвинения. И таким образом, прервав мой допрос, следователь уже второй раз лишил меня права давать показания и уже в третий раз объявил об окончании следствия. И в данном случае следствием было допущено грубое игнорирование закона, обеспечивающего моё право на защиту в части невыполнения требований статьи процессуального кодекса Украины о праве обвиняемого давать показания по предъявленному обвинению. А также по поводу всех других известных ему обстоятельств и доказательств, имеющихся в деле.

«…Этой же статьёй возложена обязанность на следователя, — было выделено жирным шрифтом, — проверить показания обвиняемого…»

Далее в жалобе говорилось, что ещё в ходе досудебного следствия до направления дела в суд практически все обвиняемые на тот период по делу дали показания о причинах и обстоятельствах оговора меня. Большинство таких показаний изложены в форме заявлений и ходатайств, поскольку следствие не было заинтересовано в полном и объективном расследовании дела. Более того, с целью сокрытия таких показаний они не были предоставлены следствием для ознакомления и в дальнейшем не были направлены в суд с другими материалами дела. Эти показания были указаны как вещественные доказательства по делу. И только по моему и ряда других подсудимых ходатайствам эти материалы были истребованы из прокуратуры судом и уже в процессе рассмотрения дела предоставлены для ознакомления. И совершенно очевидно, что при таком положении эти показания, «…содержащиеся в 25 томах — было выделено, — уже не проверялись, а только формально были приобщены к делу…»