Сергей Кузнечихин - Седьмая жена Есенина

– Вы девушку заказывали?

Высокий тощий парень с фиксатым ртом смотрел мимо него и, как ему показалось, презрительно ухмылялся.

– Я, а где она?

– Ждет не дождется. Пойдемте.

Они подошли к машине с тонированными стеклами. Парень открыл дверцу.

– А ну-ка покажись.

Из машины легко и гибко выскочила девица в короткой шубке. Над воротником белела маленькая головка в пушистых кудряшках.

– Ой, какой серьезный дядечка, – сюсюкнула тонким голоском и сложила губки для поцелуя, отчего рот ее превратился в красный кружок. – Обожаю солидных.

Он представил, что последний час жизни ему придется провести с этой куклой, слушать ее, и ему захотелось убежать.

– Нет.

Парень с явным недоумением посмотрел на него.

– Мне голос ее не нравится.

Удивление сутенера было настолько неподдельным, что он даже хохотнул:

– Круто. Первый раз такое слышу. Может, из филармонии привезти? – Но увидев, что клиент уходит, торопливо пообещал: – Сейчас отвезу к другой, уверен, что новая устроит.

Он покорно сел рядом с водителем. В машине было тепло. Но согреться не успел, доехали, как ему показалось, очень быстро. Парень вышел и достал телефон. Говорил очень коротко, а потом исчез из поля видимости. Прошло пять или десять минут, а его все не было.

– Голос ему не понравился, старый козел, – проблеяла кукла на заднем сиденье.

– Извини.

– Да нужен ты мне.

– А где ваш, – замешкался, не решаясь назвать парня сутенером, – начальник?

– Кофе за углом пьет. Ждет, когда эта деревенская кобыла из-под клиента освободится.

– И долго ждать?

– А я почем знаю.

Он как-то не подумал, что придется дожидаться очереди. Допускал, что перед ним кто-то будет, но чтобы так вот, по-конвейерному… Но когда желание сбежать вызрело, перед лобовым стеклом появился сутенер и поманил ладонью.

– Все в порядке. Девочка пришла и ждет не дождется.

– Уже пришла?

– Пришла. Даже прибежала. Отдышаться не может, – заверил фиксатый, не желая замечать его иронии.

Они поднялись на третий этаж. Дверь открыл сморчок предпенсионного возраста, одетый в халат, из-под которого торчали голые тонкие щиколотки. Взгляды их встретились. Ему показалось, что хозяин квартиры смотрит на него вызывающе брезгливо и как бы запоминающе. Не слишком ли много брезгливых взглядов за один день? Апартаментами оказалась двухкомнатная давно не ремонтированная квартира. Его ждали в спальне с кроватью и журнальным столиком. Стульев не было, но два пустых стакана стояли на изготовку. Девушка в легкой кофточке с короткими рукавами сидела на кровати. Короткая юбка выставляла напоказ мощные ноги с круглыми коленями.

– Натаха, ты петь умеешь? – спросил сутенер.

– Конечно, умею.

– А если гость попросит, споешь?

– Запросто.

– Но эта услуга в прейскурант не входит, – съехидничал сутенер и протянул к нему открытую ладонь.

Он отдал приготовленные заранее деньги. Дверь за собой парень прикрыл подчеркнуто осторожно.

– Вешалка на двери, – подсказала девушка, видя, что он застыл в нерешительности посреди комнаты.

Снял куртку. За неимением стула садиться пришлось на кровать рядом с нею. К такому ускоренному ритму (графику, темпу) знакомства с женщиной он не привык. Выставил на стол водку и минералку.

– Может, выпьем для знакомства? Будешь?

– Конечно, буду. Мне сразу раздеваться? – спросила как бы между делом, но увидев, что смутила клиента, пояснила: – Все интеллигентные мужчины в возрасте почему-то просят раздеться заранее, любят поглазеть до того, как до интересного дойдет.

Она встала, чтобы он видел, как снимает кофту и юбку. Белья на ней не было, видимо, поленилась надеть в короткий пересменок между клиентами. Но лукавила, шельма. Не только услужить хотела, знала, что ее товар выгоднее показывать не лицом.

– И давно ты этим делом занимаешься?

– Два года уже, как мужа посадили. Детишек-то надо поднимать.

– А сколько их?

– Старший в третьем классе учится, младший в этом году в школу пошел.

– Не обижают здесь?

– Не больше, чем дома. Оно, может, и к лучшему, что его посадили. Замуж выходила за первого парня на селе, а он превратился в последнего алкаша. Помощи никакой. Только хвастаться да руки распускать. А сейчас на три дня в город приезжаю, за ребятней бабка приглядывает. Она думает, что я здесь официанткой работаю.

Он шел сюда пусть не исповедоваться, но поплакаться на свои беды, а вместо этого слушал про чужие, по сравнению с которыми все его неприятности казались надуманными капризами. В памяти всплыла описанная Максимом Горьким история с Блоком. Великий поэт якобы привел в нумера уличную девицу, а та, утомленная работой, разомлела в тепле и уснула, не успев раздеться. Потом кинулась извиняться, но Блок успокоил ее, сказав, что ему и так было хорошо. Приятно сравнивать себя с Блоком. У него даже мелькнуло желание уйти от нее, не требуя опротивевших ей услуг, но она сама положила горячую руку на колено и стала гладить, поднимаясь все выше и выше.

Они легли, и ему было хорошо не только с ее налитым сильным телом, но и с ее уютной душой.

– Слушай, а чего это наш про песню говорил. Хочешь, чтобы я спела?

– Он мне сначала какую-то куклу привез, а у нее противный писклявый голос.

– Это Кристина, понтов полно, а титьки пустые.

Зазвонил мобильник, лежащий на подоконнике. Натаха, прижимаясь к нему, повернулась на бок и, приподнявшись на локте, спросила завлекающим шепотом:

– Время кончилось. Продлять удовольствие будем?

– У меня денег с собой нет.

– Жаль. – Она взяла телефон и, немного послушав, доложила. – Продлять не будет, приезжай.

В кровать она не вернулась, прошла к вешалке и стала одеваться.

– Через десять минут придет машина. Допьем, что ли?

Голос вроде не изменился, но в интонации уже сквозил холодок безразличия. Пропала уютность. Он разлил остатки водки.

– А ты мне понравился. Я люблю интеллигентных мужчин. Спокойные, внимательные.

– Ты мне тоже понравилась.

– Так звони в следующий раз. Только сразу говори, что тебе нужна Натаха.

– Следующего раза не будет. Не доживу я до следующего раза. Повешусь сегодня.

– Не надо так шутить.

– Я и не шучу. Купи завтра газету и все про меня узнаешь. Хотя в завтрашнюю не успею. Покупай послезавтра.

Она не поверила. Да он и сам не знал: верить ли себе. Больше всего ему хотелось остаться с этой несчастной, но жизнелюбивой бабой. Но снова заиграл телефон, и она заторопилась на выход.

Когда заказывал апартаменты, обещали отвезти туда, откуда забрали, но получилось, как на поэтических выступлениях: туда везем, а возвращайся собственным ходом. Можно было бы и напомнить, но ехать домой не имело смысла. Задело другое: садясь в машину, Натаха не оглянулась. А могла бы, ему казалось, что имел право на прощальную улыбку.