Array Шэнь Жун - Царь-дерево

В это время в одном из домов жилого района командования дивизии Цинь Хао подготовил довольно богатый банкетный стол. Он уже получил приказ о назначении его начальником политуправления армии. Перед отым, двъездом к новому месту службы он решил дать банкет двум гостям, двум своим подчиненнум маленьким человечкам, которые немало потрудились, работая у него на подхвате. Ему хотелось посидеть, поговорить с ними напоследок. Секретарь Ян уже прибыл в точно назначенное время, а Инь Сюйшэн задерживался.

В гостиной было жарко натоплено. На Цинь Хао был только вязанный из тонкой шерсти свитер. Он сидел на диване и медленно листал принесенный Яном альбом с газетными вырезками.

— Все подсчитали? — спросил он сидевшего рядом Яна.

— Все, — кивнул головой Ян. — Материалов о подвиге луншаньских героев, считая комментарии, крупные и мелкие заметки, в общей сложности было опубликовано сто семнадцать.

— Неплохо поработали! — удовлетворенно сказал Цинь Хао, похлопав Яна по плечу. — Этот альбом останется у меня.

Он поднялся и положил альбом в шкаф с документами. Взгляд его случайно упал на доклад о Луншаньской стройке, который он составлял два года назад. Сердце его дрогнуло. Это был его шедевр. Только потому, что, подавая этот доклад на рассмотрение начальства, он вынес в шапку слова «Министр Линь Бяо проявил в отношении Луншаня конкретный интерес», доклад в течение каких-то двух дней был одобрен членами парткома армии, визы которых гласили: «Решительно выполнять», «Как можно скорее осуществить», «Немедленно начать работы». Он вынул доклад, бегло просмотрел его и задумался. Луншаньская стройка с самого начала развертывалась как по маслу. Никто из командования армии не спросил, в чем конкретно состоял этот «конкретный интерес». Эту тайну знал только он один. А вдруг сейчас, когда Луншаньская стройка потерпела крах… Он внезапно осознал: теперь, когда он в своей карьере достиг спокойной гавани, у него за спиной остались ужасающе крутые ступени! «По этому кровавому счету рано или поздно придется платить!» Эти слова Го Цзиньтая не раз звучали у него в ушах. Платить? Гм! Кто когда в Китае до конца отвечал за свои дела? Мало ли примеров, когда люди, всячески изворачиваясь, выдавая черное за белое, находили себе оправдание! Нужно лишь соответственно подготовить общественное мнение, и любой путь окажется проходимым. В 1958 году широко развернули кампанию за выплавку чугуна и стали. Не выплавили ни того, ни другого, но закалили сотни миллионов людей! «Большой скачок», как одно из «трех красных знамен», до сих пор верно служит! И хотя Луншаньская стройка потерпела крах, однако благодаря ей воспитана целая плеяда героев, которые вдохновляют миллионы людей! Разве это не плата по счету?! «Цель — ничто, движение — все». Он не помнит, кто сказал эти слова, но смысл их верен. Постичь этот смысл далеко не так просто, как поставить визу на документе…

Стол давно уже был готов. Цинь Хао положил доклад в шкаф, посмотрел на часы и сказал Яну:

— Не будем больше ждать. Давай выпьем!

Когда Инь Сюйшэн спустился с обрыва Лунтоу, уже начало смеркаться. Легковая машина, присланная за ним Цинь Хао, стояла у расположения роты. Отсюда до штаба дивизии было меньше часа езды. У поворота, от которого до дома Цинь Хао оставалось около ста метров, Инь Сюйшэн попросил шофера остановиться и вылез из машины. Ему не хотелось, чтобы люди видели, что он ездит в гости к начальству на легковой машине. Снегопад уже прекратился, стало заметно холоднее. Он надел марлевую повязку и не спеша пошел к дому Цинь Хао. Когда он открыл дверь, в лицо ему ударила волна теплого воздуха, налипший на его ресницах иней стал таять. Он снял повязку, протер увлажненные растаявшим инеем глаза и сквозь стеклянную дверь гостиной увидел Цинь Хао и Яна, которые пили вино и о чем-то оживленно разговаривали. Голос Цинь Хао после выпитого был необычайно возбужденным и громким. Инь Сюйшэн подошел к двери гостиной и остановился в нерешительности. Чувства, которые им владели, не позволяли ему сразу включиться в оживленную атмосферу, царившую за дверью. Там уже выпили по третьему разу, и Цинь Хао захмелел. Он стал еще разговорчивее и говорил еще громче.

— Сяо-Ян, конечно, пропагандистскую работу мы провели неплохо. Но, к сожалению, у нас не было такого образцового примера, который прогремел бы на всю страну! Черт бы побрал Го Цзиньтая! Надо же было ему дать пинка Инь Сюйшэну! Эх, если бы Инь Сюйшэна задавило, как это можно было бы обыграть! Мы бы тогда подали его почище Ван Цзе! [53] Ван Цзе — боец НОАК, член Коммунистического союза молодежи Китая. В июле 1965 г., обучая народных ополченцев обращению со взрывчаткой, накрыл своим телом неожиданно вспыхнувший пакет с ней и ценой жизни предотвратил гибель стоявших рядом. Посмертно принят в члены Компартии Китая. Почище Лю Инцзюня! [54] Лю Инцзюнь — боец НОАК. В марте 1966 г. ценой своей жизни спас игравших на дороге детей, на которых мчалась управляемая им конная упряжка с артиллерийским орудием.

«Тук!» — Инь Сюйшэн ударился головой о косяк двери и чуть было не повалился на пол. Ян, услышав стук, открыл дверь. Цинь Хао, увидев Инь Сюйшэна, радушно пошел ему навстречу.

— Ну что это такое! Заходи, тебе три штрафных рюмки! — ласково обняв Инь Сюйшэна, Цинь Хао повел его к столу. Ян наполнил рюмки.

— Сяо-Инь! Как доложили из парткома дивизии, принято решение повысить тебя в должности, назначив начальником политотдела полка! — Цинь Хао поднял рюмку и, поглядев на Яна пьяными, налившимися кровью глазами, сказал: — Давай выпьем за повышение Сяо-Иня!

Инь Сюйшэн поднял рюмку. Рука его дрожала, и вино расплескивалось. Усилием воли он унял дрожь и успокоился, как тогда, в штреке, перед обвалом, когда он держал лампу. Он посмотрел на Цинь Хао, горько усмехнулся и сказал:

— Товарищ начальник политуправления армии, этой рюмкой вина мы помянем души погибших на Луншане! — С этими словами он капля за каплей вылил вино на пол. Захмелевший Цинь Хао оторопел и посерьезнел. Инь Сюйшэн поставил рюмку на стол и, глядя бесстрастным взглядом прямо в подернутые кровавыми жилками глаза Цинь Хао, сказал, выделяя каждое слово: — Я официально заявляю о демобилизации из армии! — С грохотом отодвинув стоявший сзади стул, он вышел, гордо подняв голову.

В конце концов он распрямил спину.

Незаметно пролетели пятнадцать лет. Волны истории давно уже прилизали песчаные отмели памяти. И если остались на них какие-то отметины, то и они теперь уже еле различимы.

После разгрома «банды четырех» высшие военные власти вновь подтвердили, что центр тяжести обороны полуострова находится на севере, а не на юге. В начале восьмидесятых годов было проведено крупное переформирование войск. Номер и оборонительные задачи дивизии D были упразднены.