Ян Росс - Челленджер

Однако ожидания руководства не оправдываются. Пока Ариэль разливается соловьём, я успеваю взвесить ситуацию. Когда он заканчивает, киваю и легко соглашаюсь, прикинув, что Тамагочи может оказаться полезен, правда, в несколько ином смысле. Памятуя о педантизме Тима и его любви к написанию документов, я решаю, что попробовать стоит. На первых порах он хотя бы отвлечёт Ариэля, а там, глядишь, и вовсе потопит в бумажном море. Окрылённый неожиданно безболезненным согласием, шеф отпускает меня без обычных нравоучений, даже не упомянув получасовое опоздание.

Съёжившись, Тим Чи мямлит приветствие и отворачивается к экрану. Я стою, покачиваясь с пятки на носок и нарочито рассматриваю его, чувствуя необходимость дать понять, что, несмотря на соломоново решение, о котором ему предстоит узнать, несанкционированные вторжения на мою территорию отнюдь не приветствуются. Покрывшись пунцовыми пятнами, Тамагочи клацает по клавишам, не смея поднять глаз. Удовлетворившись произведённым эффектом, я кладу лэптоп и опускаюсь в кресло. Работать нисколько не тянет.

Выйдя из офиса, я перегибаюсь через перила открытой галереи и застаю сотрудников за ежедневным ритуалом, поражающим меня своей нелепостью. Почему-то решение, когда обедать, принималось внутри, а куда именно идти – снаружи. Договорившись, сотрудники расходились буквально на минутку что-то доделать и собирались спустя полчаса у выхода. Потом дружной гурьбой топали к лифту, задумчиво брели через холл и, встав в дверях, принимались обсуждать, куда податься. При этом входившим приходилось с извинениями протискиваться сквозь группу обсуждающих.

Убедившись, что прения в самом разгаре, я вернулся захватить солнечные очки и деньги. Поколебавшись, заставил себя запустить парочку калибровочных тестов и с чувством выполненного долга поспешил покинуть опустевший скворечник.

Офис находится на втором ярусе пятиэтажного здания. Наверху располагается несколько модельных агентств, две фотостудии и школа манекенщиц или манекенов, или маникюра, что, с моей точки зрения, абсолютно монопенисуально. В лифте мы регулярно имеем удовольствие лицезреть новых претенденток, бесстрашно штурмующих подиум красоты и славы. Их лица предельно сосредоточены, взгляд холоден и устремлён мимо и сквозь, видимо, в сверкающее будущее мирового гламура. Первый этаж занимают модные рестораны и бары, куда мы, по негласному соглашению, никогда не ходим. Там стильные девочки с отсутствующим видом кушают суши, играет обезжиренная электронная музыка и снуют проворные официанты геи.

Внутри тоже не скучно – за стеной студия звукозаписи, и время от времени на нас обрушиваются цунами, низвергаются водопады, и далёкие раскаты грома извещают о надвигающемся шторме. Рычание саблезубых тигров перекликается с рублеными фразами и вспышками гнева, доносящимися из кабинета Ариэля. Серая мышка Тим сидит спиной именно к этой стенке. За другой такой же перегородкой наша секретарша, тьфу, простите, административный директор без устали тарахтит по телефону. Даже в отсутствие звукозаписи стереоэффект, создаваемый Кимберли и Ариэлем, конкретно сносит крышу. Всё это, помноженное на тесноту, которою я усугубил притащенной из лаборатории аппаратурой, довершает рельефную картину суровых трудовых будней.

Тем временем в студии начинается озвучка военного фильма, и мы попадаем под шквальный огонь. Морская пехота скрежещет стиснутыми от ужаса зубами, буквально в паре метров рвутся гранаты и, после основательной артподготовки, боевые вертолёты заходят на штурм. Но осадное положение не смущает бесстрашную Кимберли, она невозмутимо разъясняет, оправдывается, настаивает, уточняет и, невзирая на предсмертные стоны тяжелораненых, неизменно добивается своего. Как-то нашим соседям подкинули то ли порно, то ли жёсткую эротику. Признаться, я оказался не подготовлен к работе в таких условиях, опять же, напротив сидела Ирис, усугубляя неловкость ситуации.

Положение спас Ариэль. Спустя полчаса стонов, всхлипов, причмокиваний и завываний, он, весь красный как варёный омар, выскочил из кабинета и опрометью бросился восстанавливать попранное целомудрие. Хардкор мгновенно прекратился, зато разъярённые вопли слышались ещё довольно долго.

Тягуче, словно вязкая смола, тянулась первая безвылазная неделя в Долине: проза затяжных рабочих дней, канувших в чёрную дыру офисного пространства, и вечерние поездки во Фриско с неизменными бытовыми неурядицами, связанными с ночёвками в гостях. Стремясь свести к минимуму последние и наверстать упущенное, в смысле, проигранное Ариэлю в баталиях за сроки, время, я всё чаще засиживался допоздна, с головой погружаясь в производственную деятельность.

Шеф дёргал меня значительно реже. Как и предполагалось, отобрав эквизишн, он переключился на Тима Чи. Первым делом они, естественно, затеяли составление грандиозного плана, поглотившего их обоих и практически нейтрализовавшего Ариэля, чей неусыпный учёт и контроль представлял тяжкую обузу для всех членов коллектива. Единственным бытовым неудобством нежданно оказался Тамагочи. Если раньше он тихо сидел, забившись в своём углу, то теперь, шныряя к Ариэлю, ему приходилось продираться через узкий проход меж стеной и моим стулом. Смотрелось это довольно комично, и всякий раз, завидя рьяность, с коей Тамагочи, придав лицу подобострастное выражение, семенил к начальнику, мне не удавалось сдержать улыбку.

Тем временем их workplan, вернее, его черновик, рос как на дрожжах, а у меня образовалось больше времени и, что гораздо важнее, значительно снизилось количество бессмысленных нервотрёпок.

И вот долгожданный вечер четверга, рабочий день давно кончился, в офисе пусто и царит тишина. Закругляясь, я доделываю последние мелочи, вечно оставляемые на потом, и, предусмотрительно запасясь музыкой, предвкушаю, как растекутся по салону звуки вступительных аккордов диска Changeless, и уже слышу, как, мягко коснувшись клавиш, подвывает, вторя тревожно-щемящей мелодии, Keith Jarrett… В коридоре слышится отрывистый удар, топот и под нарастающий рёв сигнализаций врывается Ариэль.

– Слушай! – выпаливает он и умолкает, судорожно хватая ртом воздух.

Грузно упёршись руками в стол, Ариэль опрокидывает стаканчик с остывшим чаем. Я вскакиваю и бросаю в расползающуюся лужу пару бумажных полотенец.

– Илья! Мы летим в Солт-Лейк-Сити, – хрипит он, не обращая внимания на обтекающие его пальцы бурые ручейки, – делать опыт на человеке!

– Что?! – ору я, силясь перекричать истошные завывания. – Какой опыт?! На каком ещё человеке?! Ты в своём уме?!

– Илья, послушай…

– Ничего я не буду слушать! Я беру такси и двигаю в аэропорт.