Гийом Мюссо - Девушка из Бруклина

– Да. Прилетел сегодня утром.

– А я англичанка, но мои родители прожили несколько лет во Франции.

– Да что вы!

– В Либероне, небольшом городке в провинции Руссильон.

Мы обменялись положенными банальностями по поводу Франции, потом по поводу ее беременности: «Очень уж тяжело с животом в такую жарищу, не лучшая была мысль завести третьего в сорок четыре года; если честно, мне трудно стоять, ничего, если я сяду? Я тут себе сделала чай со льдом, вам налить?»

Видно было, что Этель Фарадей скучала и была согласна на любую компанию.

И вот, усевшись напротив нее на галерее, я сообщил ей – правда, не все – о цели своего визита.

– Я писатель и собираю материал относительно девушки, которая провела детство в вашем доме.

– Неужели? – удивилась она. – И когда же это было?

– С конца девяностых до начала двухтысячного.

Лицо ее выразило сомнение.

– Вы уверены?

– Да. Я думаю так. Ведь этот дом принадлежал Джойс Карлайл?

Этель кивнула.

– Мы с мужем купили этот дом у ее сестер.

– Сестер?

Этель махнула рукой в восточную сторону.

– У Анжелы и Глэдис Карлайл. Они живут дальше по этой же улице, их дом номер двести девяносто девятый. Я их мало знаю, а точнее, не знаю совсем. Лично я против них ничего не имею, но они не самые доброжелательные соседки в квартале.

– И когда вы купили у них дом?

Она прикусила нижнюю губу и задумалась.

– В две тысячи седьмом, после нашего возвращения из Сан-Франциско. Я как раз ходила беременная своим первым.

– А вы знали тогда, что в этом доме кто-то умер от передозировки?

Этель передернула плечами.

– Потом узнала, но мне от этого ни жарко, ни холодно. Я не верю в предрассудки и дома с проклятиями. И потом, согласитесь, нужно же где-то умирать, так ведь?

Она выпила глоток чая и обвела рукой, показывая на дома вокруг.

– Между нами говоря, мы же в Гарлеме! Посмотрите на эти славные аккуратные домики, где аккуратно живут славные семейства. А в восьмидесятых они были жалкими лачугами, которые дилеры превратили в притоны для наркоманов. И я готова поспорить на что угодно, что в каждом из этих домов кто-то умер насильственной смертью.

– Вы знаете, что у Джойс Карлайл была дочь?

– Нет, понятия не имела.

– Мне трудно в это поверить.

Этель удивилась.

– С чего бы я стала лгать?

– Нет, серьезно? Неужели вы не слышали о девочке-подростке из Гарлема, которую похитили в две тысячи пятом на западе Франции?

Этель покачала головой.

– В две тысячи пятом мы жили в Калифорнии, в Кремниевой долине.

Чтобы почувствовать хоть какую-то прохладу, она прижала к щеке стакан и снова заговорила:

– Так вы сказали, что дочь бывшей хозяйки этого дома была похищена, я правильно поняла?

– Да. Ее похитил Хайнц Киффер, зверь и чудовище.

– И как ее звали?

– Клэр. Клэр Карлайл.

Я не ждал никаких откровений от Этель Фарадей, но она вдруг побелела как мел и застыла.

– Я…

Она начала говорить, но остановилась и замолчала. Взгляд стал напряженным, встревоженным. Этель пробиралась сквозь туманную пелену к давним воспоминаниям.

– Я сейчас стала что-то припоминать, – снова заговорила она. – В день нашего новоселья был очень странный телефонный звонок. Это было… Это было двадцать пятого октября две тысячи седьмого года. Мы выбрали этот день, чтобы пригласить друзей и на новоселье, и на день рождения моего мужа, ему исполнилось тридцать…

Она снова замолчала, погрузившись в прошлое. Ее молчание показалось мне пыткой. Я постарался расшевелить Этель.

– Так вы сказали, что в этот день у вас был странный телефонный звонок…

– Да, думаю, что часов в восемь вечера. Праздник был в самом разгаре. Играла музыка, все смеялись, разговаривали. Я возилась в кухне, втыкала свечки в торт, и тут вдруг зазвонил телефон. Я взяла трубку, и не успела даже сказать «алло», как услышала крик: «Мама! Это я, это Клэр! Я сбежала, мама! Я сбежала!»

Теперь застыл я, лишившись дара речи. По коже у меня побежали мурашки. Между Францией и Америкой разница в шесть часов. Если Этель говорила по телефону около восьми вечера, значит, Клэр звонила ей где-то около двух ночи. За несколько часов до пожара. Как мы догадались с Марком, Клэр удалось вырваться из когтей Киффера, но, вопреки нашим предположениям, Клэр сбежала не утром, а накануне. Вечером. И это меняло все.

Этель тем временем продолжала:

– Я спросила, кто это говорит, и, думаю, девочка, услышав мой голос, догадалась, что у телефона вовсе не ее мать.

В рассказе Этель меня кое-что смущало.

– Как могла Клэр спустя столько времени звонить по тому же телефону? Вы же не сохранили номер прежней хозяйки?

– В том-то и дело, что сохранили. Телефон в доме не отключали, только заблокировали на время и предложили нам воспользоваться им; мы согласились. Тогда многие так делали. Это дешевле, чем заводить новый номер, а у нас тогда было плоховато с деньгами.

– И вы после этого звонка не обратились в полицию?

Этель взглянула на меня круглыми от изумления глазами.

– С какой стати? Почему я должна была звонить в полицию? Я понятия не имела об этой истории и не поняла, что за девочка мне звонит.

– И что же вы сказали этой девочке?

– Сказала правду. Сказала, что Джойс Карлайл умерла.

Франк Музелье, немолодой мужчина высокого роста с глухим голосом и одутловатым лицом, пошел навстречу Карадеку и пожал ему руку.

– Спасибо, что согласились встретиться. Меня зовут Марк Карадек, я…

– Я знаю, кто вы, капитан! – прервал Марка жандарм и пригласил гостя сесть. – Отдел по борьбе с наркотиками: сальвадорская мафия, банда южного предместья, бронированные фургоны «Команды Мечты»… Ваша слава бежит впереди вас, капитан.

– Спасибо, если так.

– Мы всегда вами восхищались. Мало у кого из наших ребят столько классных дел.

Музелье достал из кармана платок и вытер потный лоб.

– Никак кондиционер не заведем, – пожаловался он.

Потом попросил Сольвейг принести две бутылочки воды и уставился на Карадека с добродушной улыбкой.

– Чем обязан посещению представителя отдела по борьбе с наркотиками?

Марк предпочел обойтись без двусмысленностей.

– Предупреждаю сразу: я на пенсии и работаю на свой собственный страх и риск.

Музелье пожал плечами.

– Если я могу вам чем-то помочь, сделаю с удовольствием.

– Меня интересует дело Карлайл.

– Понятия не имею, что это такое, – отозвался жандарм, одергивая форменную рубашку на объемистом животе.

Марк нахмурился и заговорил тверже и настойчивей.

– Клэр Карлайл, – повторил он. – Одна из жертв Хайнца Киффера. Тело этой девчушки так и не нашли…

Лицо Музелье снова осветилось улыбкой, но какой-то немного неестественной.