Гийом Мюссо - Девушка из Бруклина

– Привет, Зора! Чем обязан удовольствию тебя видеть?

Мы обменялись положенными любезностями, а потом она стала рассказывать мне, чем занимается и каких достигла успехов. Вообще-то я кое-что о них слышал. Я знал, что после университета Зора начала набираться опыта, занимаясь местными предвыборными кампаниями, и добивалась неплохих результатов с кандидатами, у которых не было почти никаких шансов. В результате она создала себе репутацию толкового политического советчика, которого предпочтительнее иметь в своем стане, а не в стане противника.

– Думаю, вы достойны большего, – сказал я, наливая ей кофе. – Если хотите заниматься большой политикой, найдите кандидата вашего уровня.

– Я тоже думаю, что достойна, – согласилась она. – И уже нашла кандидата.

Я взглянул на нее; она дула на горячий кофе. Кожа белее мрамора, но всю красоту портила густая неровная челка, которая лезла ей в глаза.

– Вот и хорошо, – сказал я. – Я с ним знаком?

– Это вы и есть, Тад.

– Я вас не понял, Зора.

Она дернула молнию на рюкзаке и достала эскизы плакатов, слоганы и небольшие брошюрки, описывающие стратегию выборов. И продолжала раскладывать бумаги на верстаке, который служил нам садовым столом, когда я остановил ее.

– Погоди, Зора! Я никогда не собирался заниматься политикой.

– Вы уже ею занимаетесь! А созданная вами организация? А ваш мандат муниципального советника?

– Я имел в виду, что у меня нет больших политических амбиций.

Она посмотрела на меня большими холодными глазами.

– Уверена, что есть.

– И на какой же пост ты меня хочешь двигать?

– Для начала – в мэрию Филадельфии, а потом – в губернаторы Пенсильвании.

Я пожал плечами.

– Смешно слушать, Зора. В Филадельфии никогда не было мэра-республиканца.

– Был, – мгновенно ответила она. – Бернард Сэмюэль в тысяча девятьсот сорок первом году.

– Возможно, но это было шестьдесят лет назад и невозможно сегодня.

Она не сочла мой аргумент убедительным.

– Не такой уж вы республиканец, Тад, а ваша жена из семьи потомственных и очень уважаемых демократов.

– Как бы там ни было, но Карленд будет переизбран и вновь займет свое кресло.

– Карленд не выставит свою кандидатуру, – твердо заявила она.

– С чего это ты взяла?

– Знаю, и довольно. И не надо спрашивать, откуда.

– Хорошо. Предположим, что я хочу заниматься политикой, но почему я буду ставить на тебя, Зора?

– Вы не будете. Это я буду ставить на вас, Тад.

Мы говорили уже больше часа, и я невольно успел втянуться в игру. Хотя прекрасно знал, что путь, который я прощупываю, опасен. Я понимал, что не надо ввязываться в авантюру, что обратного пути не будет. Но в тот момент мне казалось, что у меня все давно в прошлом. Я проживал период разочарований, сомнений. Сомневался во всем – в своем браке, в своих преподавательских способностях, в смысле, который до сих пор видел в своей жизни. А Зора умела находить нужные слова. Она была дальновидна и мыслила очень трезво. И когда она говорила, все выглядело возможным и достижимым. Будущее представало величественным и грандиозным. Разве не об этой встрече я мечтал? Встрече с яркой личностью, которая изменит всю мою жизнь, раздвинет рамки удобного, но слишком уж скудного существования…

Какое-то время я всеми силами сопротивлялся искушению, но Зора одно за другим отбрасывала мои возражения.

– Ты знаешь, что я не верю в бога. Американский электорат не любит кандидатов-атеистов.

– Никто не обязывает вас кричать со всех крыш, верите вы в бога или не верите.

– Я курил травку.

– Все курили, Тад.

– Я и теперь, бывает, покуриваю.

– А вот это вы немедленно прекратите, и если вам вдруг зададут на эту тему вопрос, отвечайте, что даже запаха не выносите.

– У меня нет средств, чтобы финансировать выборную кампанию.

– Находить средства – моя работа, а не ваша.

– Я уже много лет нахожусь под наблюдением врачей.

– Чем болеете?

– Депрессия, легкое биполярное расстройство.

– У Черчилля оно было, у генерала Паттона, Калвина Кулиджа, Авраама Линкольна, Теодора Рузвельта, Ричарда Никсона…

Она сметала одно мое возражение за другим, и мне уже не хотелось, чтобы Зора уходила. Мне хотелось, чтобы она продолжала говорить, орошая семя надежды, которое сумела в меня заронить. Хотелось еще и еще раз услышать, что я буду мэром пятого по величине города Америки. Хотелось хоть чуть-чуть поверить в это чудо.

В общем, Зора почти меня убедила – и тут вдруг сменила тон. Произошло то, с чем я не раз сталкивался впоследствии: никто не мог долго таить от Зоры своих секретов.

– Теперь мы покончили с фальшивыми отговорками и можем перейти к настоящим проблемам. Согласны?

Я сделал вид, что не понимаю.

– Что ты имеешь в виду, Зора?

– Политику. Вы давно думаете о ней всерьез, Тад. Вы для нее созданы. Достаточно прослушать любой ваш курс лекций, и это становится ясно. Ваши рассуждения покоряли нас. От ваших обличений мурашки бежали по коже. Все впитывали каждое ваше слово. Я до сих пор помню вашу гневную речь по поводу слишком большого количества низкооплачиваемых рабочих в Америке. Или отсутствия медицинских страховок. Я не забыла лекции о гибели американской мечты и мерах, которые помогли бы ее воскрешению. Умение убеждать у вас в крови.

Я открыл рот, чтобы возразить, но не нашел возражений.

– Есть какая-то очень конкретная причина, Тад, которая мешает вам заниматься политикой. Что-то, из-за чего вы всерьез сочли себя калекой, негодным для состязаний.

– Что за дешевые экскурсы в психологию!

Зора остановила меня пронзительным взглядом.

– Какой скелет застоялся у вас в шкафу, профессор Коупленд?

Я застыл, прислонившись к резному столбику, и молчал. Смотрел вдаль, на озеро, искрящееся тысячью огоньков на солнце.

Зора складывала свои бумажки в рюкзак.

– Я даю вам одну минуту, Тад, – сказала она, взглянув на часы. – Ни секунды больше. Если вы мне не доверяете, дело не выгорит и нам лучше не продолжать.

Она взяла сигарету из пачки, которую я оставил на столе, и смотрела на меня, не сводя глаз.

И я впервые почувствовал, как опасна может быть эта девушка. Мне не понравилось, как она взялась за меня. Я не люблю, когда меня припирают к стенке. Еще несколько секунд я был свободен и мог сказать «нет». Свобода – великая вещь. Но… Зачем свобода, если не можешь жить, как мечтаешь?

– Ладно, – согласился я, садясь рядом с ней. – Ты права: в моей жизни был эпизод, который может помешать моей политической карьере.

– Я вас слушаю.

– Не жди чего-то потрясающего. Заурядная банальность. Лет десять назад у меня был роман с одной женщиной.

– Кто она?