В. Строгальщиков - Слой-2

- Нет, постойте, – сказал Кротов. – Я сейчас вам такое скажу...

– Опять? – Виктор Александрович вздохнул невесело. – Не слишком ли много сюрпризов на ночь глядя?

– Вы же работали в горкоме партии?

– Работал. А что, собственно?

– Тогда вы сами должны знать.

– Снова загадки, Сергей Витальевич?..

Кротов подошел поближе и заговорил тихим голосом, словно боялся, что их могут подслушать на этом пустом перекрестке. Виктору Александровичу стало совсем смешно, но он сдержал улыбку: пусть выговорится, ежели приспичило.

– Дело началось в конце семидесятых...

И далее Кротов поведал совершенно невероятную историю о том, как Андропов решил спасти социализм. Ему докладывали, что народ всё больше поглядывает в сторону Запада: «железный занавес» продырявился, стали видны хорошие товары в изобилии, высокий уровень тамошней жизни, лакомые западные фильмы. И тогда якобы Андропов предложил Политбюро: народ желает демократии и капитализма? Он их получит. И он их действительно получил – в самом оголтелом и воровском варианте. Андропов предсказывал, что лет через десять-пятнадцать народ взвоет и толпою побежит назад, в старое знакомое светлое будущее, растоптав по пути всех этих глупых демократов-рыночников, принявших цековский заговор за чистую монету; срок уже близился к концу.

– Андропов это лично вам говорил, Сережа?

– Я бы на вашем месте, Виктор Саныч, отнесся к моему рассказу посерьезнее.

Слесаренко покачал головой.

– Слишком заумно и слишком рискованно, чтобы походило на правду.

– Но это же всё объясняет. Весь этот нынешний бардак, все эти глупости с неплатежами, с приватизацией... Сценарий один – чем хуже, тем лучше.

– Ну хорошо, допустим, – сказал Слесаренко. – Дошли до точки, всё вернулось, к власти пришли коммунисты. Но ведь уже разрушили страну! Как будем выбираться из развалин?

– А очень просто. Богатеньких – к стенке, народ – на паёк по карточкам и восьмидневную рабочую неделю, всё награбленное отнять и поделить... Опыт уже имеется.

– Не получится, – сказал Виктор Александрович, и Кротов уставился на него в изумлении.

– Не получится? И это мне, капиталисту, говорите вы – секретарь горкома капээсэс? Вот когда будете ставить меня к стеночке...

– Нас поставят рядом, – сказал Слесаренко. – И правильно сделают.

– Нет, неправильно. Потому что вместе с нами поставят и вашего внука, и моего сына.

– За внука я любому зубами глотку перегрызу, – ровным голосом произнес Виктор Александрович.

– Наивный вы человек, – сказал Кротов. – Я вот читал, что когда арестовали Ягоду, то взяли и его сына-школьника. Оттуда он прислал бабушке одно-единственное письмо: «Бабушка, я ещё жив». Больше о нём никто никогда ничего не слышал. А вы говорите: зубами... Зубы вам выбьют на первом же допросе, товарищ Слесаренко.

– Что за мерзости вы говорите!.. – Виктору Александровичу стало не по себе от этого затянувшегося петлёй дурацкого ночного разговора. – Должно же это когда-нибудь кончиться?

Кротов махнул рукой и развернулся. Виктор Александрович посмотрел ему вслед и пошел в другую сторону.

Не с кем было поспорить, а жаль: Кротов был уверен, что Слесаренко обязательно вернётся к тому ночному разговору – так оно и вышло.

В Дом Советов Кротов пришел по заданию бородатого в одиннадцатом часу утра и пробыл там почти до конца церемонии, отмечая, кто явился на прощание с Мартынушкиным и как себя при этом чувствовал и вёл. Губернатор не прилетел; говорили, что и жена не появится. Кротову было абсолютно всё равно, появится она или нет, но в душе потеплело, когда по окружавшей постамент толпе пролетел легкий шорох и он увидел, как губернаторша вошла, приблизилась к родственникам, обняла вдову и села рядом.

Он решил перекурить и вообще потихонечку уйти и стал осторожно пробираться к выходу, кивая дальним и пожимая руки близко стоявшим знакомым. У самых дверей маячил грузный насупленный Слесаренко, вертел в пальцах незажжённую сигарету; Кротов поздоровался шепотом и показал зажигалку – покурим вместе? Слесаренко молча кивнул и двинулся следом.

– Как добрались вчера, без приключений? – спросил Кротов, когда закурили на крыльце и отошли в сторону от глаз пялившихся на двери похоронных зевак, заполнивших пространство у крыльца.

– Без вас какие приключения? – сказал Слесаренко. – Без вас у меня обычная жизнь.

– Мимо тюрьмы же ходите. А вдруг побег?

– Нынче не бегают, – усмехнулся Слесаренко. – Нынче за деньги «на побывку» выходят.

– Да ну! – изумился Кротов, хотя и сам слышал такое.

– Дня на три, можно и на неделю.

– И возвращаются?

– Обязательно. Жизнь дороже.

– В каком смысле?

– Если один не вернётся – выход закроют всем остальным. Поэтому зэки знают: сбежишь – рано или поздно найдут и прирежут.

– Откуда знаете?

– Так рядом живу...

– Очень интересно, – сказал Кротов.

– Мне тоже, – Слесаренко поёжился и поправил у ворота старый мохеровый шарф. – Мне тоже интересно, пошутили вы вчера насчет известного дела или правда знаете: кто.

– Кто в Сургуте стрелял?

– Зачем переспрашиваете, Сергей Витальевич? Вы же отлично поняли, о чем я говорю.

– А я всё решаю, Виктор Александрович, что вам ответить, – сказал Кротов. – И пытаюсь понять, какой ответ вас больше устроит. Для вашего спокойствия будет лучше, если я скажу, что пошутил.

Слесаренко стоял к нему боком, глядел с прищуром на густеющую толпу у крыльца. Немолодые мужики в разномастной казацкой форме громко рядились на ступеньках, кто и что понесет и за кем будет следовать. Из дверей стали выносить венки и раздавать их стоящим поблизости женщинам.

– Скажите правду.

– А зачем она вам? – спросил Кротов. – Решили мстить за друга?

– Своего-то нашли?

– Лузгина? Нет еще, не нашли, еще ищем.

– Такие связи, такие возможности...

– А вы не ехидствуйте, – внезапно и искренне обиделся Кротов. – В этом городе человеку пропасть – раз плюнуть. Ночью выяснили: в Парфеново на воров нарвался, сбежал от них неизвестно куда. Допился до чёртиков, сволочь...

– Нехорошо вы о друге...

– Это мой друг, – с вызовом сказал Кротов. – Имею право говорить о нём, что думаю. Ну ладно, мне пора. А вы до конца побудете, служба?

Слесаренко посмотрел на него без выражения. Надо было выбросить окурок, и Кротов принялся искать глазами урну – неловко было мусорить на мраморном крыльце. Эта пауза всё и решила.

– Я хочу встретиться с тем человеком, – сказал Слесаренко куда-то в сторону. – Вы можете это устроить?

– Могу, – ответил Кротов, отступая на шаг. Он хотел было спросить, зачем это нужно думскому начальнику марать себя встречей с бандитом, но посмотрел на него и не стад ничего спрашивать, сказал только со всей возможной убедительностью в голосе: