Джойс Кэри - Радость и страх. Рассказы

Но тут как раз вошли Д. с Эттой, держась за руки, и объявили, что они помолвлены. Они ничего не объясняли. Потом уже выяснилось, что Этта утерла слезы, пошла к Д. и заверила его, что она не ребенок и серьезно смотрит на свой женский долг. В., конечно, пришли в восторг и говорили, что целый год этого ждали. И уверяли друг друга, что Этте нужен надежный муж вроде Роберта Д., ведь у нее ветер в голове.

Правда, они очень удивились, что помолвку она не расторгла. Она бы и расторгла, совершенно точно, если б не знала, что от нее этого ждут. Но она была нежная дочь и чутко следила за настроением родителей.

Однако после свадьбы, оказавшись хозяйкой большого уродливого дома в Мидлендсе, она стала томиться до безумия. Жаловалась, что не с кем слова сказать - то бишь не с кем пококетничать. Обожание Роберта уже не смешило ее, оно ее ужасало. Он оказался не то что занудой, а просто кошмар какой-то. Бывали скандалы. Скандалы начались в медовый месяц: например, когда Этта швырнула кольцо с брильянтом в фонтан Треви и не позволила его выловить. Роберт был человек щедрый, но он имел уважение к настоящим ценностям, и он считал, что Этта тоже должна их уважать.

- Такое красивое кольцо, - сказал он.

- Ну возьми страховку и купи новое, - сказала Этта; она совсем раскапризничалась и не желала его понять.

- Это как раз невозможно, душенька. Мы же его не потеряли.

- Ах, Роберт, ну какой же ты скучный! Мы его именно потеряли. - И тут она захихикала. - Ну да, ты лично его потерял. - И довольно резко она добавила: - И почему ты вечно смотришь на меня как баран?

Такого рода вопросы всегда ставили Роберта в тупик. Совершенно не по существу. Но он сразу же после свадьбы обнаружил, что Этта и понятия не имеет о логике, что мысли у нее (если можно назвать их мыслями) прыгают, буквально как блохи. Это просто обескураживало - ну можно ли разумно беседовать с блохой? Какого ответа ждала Этта на свой вопрос? Кажется, на него вообще ответа нет, но Этта, кажется, ждала ответа. Она с нетерпением его ждала. И ни с того ни с сего он ответил:

- А зачем же ты за меня вышла?

Он сам поразился - он был потрясен своим ответом. Вот уж пальцем в небо, абсолютно не на тему. Неужели же ион начал мыслить, как блоха? Неужели он теперь утратит естественный человеческий разум? И он поскорее добавил:

- Ну ладно, ничего.

- Ничего?! Ну нет уж. Теперь мне это и самой интересно.

На это Роберт ничего не сказал. Он не знал, что на это сказать.

- Ты жалеешь, что на мне женился, - сказала она.

- Ах, нет, ну что ты, миленькая.

- Нет, ты жалеешь. И думаешь - я тоже жалею. Но ты сильно ошибаешься. Я очень даже рада, что я за тебя вышла. Ты такой смешной.

Они вернулись в родной дом Д., попросту именуемый Мызой, и почувствовали облегчение. Обоим после медового месяца хотелось перемен, хоть каких-то перемен. Д. обрадовался своим свиньям и коровам и особенно своей птице. Психология у птицы куда проще, чем у молодых жен. А Этта сразу принялась за работу, решила все в доме переделать и пригласила строителей, водопроводчиков, электриков, проектировщиков и обойщиков. Шесть недель она была весела, счастлива, прелестна; это стоило по тысяче фунтов в неделю. В тот день, когда приехала ее сестра Нора и позавидовала новым ванным, Этта была до того мила, что Роберт совершенно утешился. Он говорил себе, что все хорошо, сложности, всегда отравляющие медовый месяц, позади и наконец начался брак, настоящий брак.

Но уже на другой день Этта стала сетовать на дикую скуку жизни в глуши и отправилась на три недели погостить к Норе. Вернулась она, только когда Норе понадобилась ее комната для гостя-первометодиста - то есть когда Нора сочла, что пора уже ей отправляться к мужу.

Дом отделали, она его ненавидела. Но говорила, что переделывать не стоит - здесь никто не отличит мавританских обоев от обоев стиля ампир. Ее спальня была такой кошмар, что ей уже было не до смеха.

И вот ни с того ни с чего на Мызе стали появляться юнцы. Роберт очень удивлялся, все удивлялись, кроме Этты. Прежде на Мызе юнцов и не видывали, даже работники тут были в годах. В этой глуши забыли даже о существовании юнцов. И вот они стали появляться, да не по одному, не по двое, а толпами, табунами. Как те бабочки мужского пола, описанные Фабром, которые чуют женских особей своего вида в герметически закрытых ящиках, запертых в сейфе где-то за сотни миль. И эти особи мужского пола принадлежали в точности к одному с Эттой виду. Сразу им даже трудно было дать четкое определение. Но если бы вы поглядели, как они разговаривают - всем лицом, да что лицом, - коленками, локтями, шеями, спинами, задами даже, - если бы вы понаблюдали, как они сидят, вытянув нос на метр впереди колен, как они пересекают комнату, будто выходят на бурные аплодисменты, как они, смеясь, запрокидывают голову, как они пожирают шоколадные эклеры, будто это изголодавшиеся гиены рвут падаль, и, главное, как они смотрят на Этту, вы бы сразу сказали: «Этта в мужском варианте».

Сначала явились пятеро молодых летчиков из учебного лагеря за сто пятьдесят миль. Роберт как-то вернулся с охоты, с одним покупателем, и обнаружил эти юные создания, сплошь в голубом, увивающиеся в холле вокруг Этты. Когда он вошел, она махала на них платком и говорила: «Убирайтесь вон, противные». Но тон вовсе не был угрожающим, да и платочек был от силы десять квадратных сантиметров.

Пожалуй, больше всего в этой сцене Роберта возмутила вульгарность, а не сам факт, что пятеро летчиков вдруг будто с неба свалились. Он даже себе не представлял, что Этта может выглядеть такой потаскушкой и говорить «убирайтесь» таким зазывным голосом. Особенно же он огорчился, когда покупатель С. (один из крупнейших его покупателей, но ужасно вульгарный тип), хоть и за пятьдесят, и жирней самого жирного йоркширского белого из его свинарника, расхохотался и стал обращаться с Эттой как с потаскушкой.

Для оптового торговца всегда очень неприятно, если покупатель позволяет себе вольности с его женой. Вопреки общепринятому мнению циников такое разрешается покупателю разве что среди примитивных, неразвитых племен. В Европе же существует как бы неписаный закон, как бы jus gentium [19] Международное право (лат.). , и даже крупнейшие покупатели, которым закупить аэропланов на двадцать миллионов фунтов - это раз плюнуть, и те соблюдают этот закон - что никто не обязан впутывать сюда жен. Покупатели и жены торговцев могут, пожалуйста, разбираться между собой сами. Короче говоря, даже у поставщика-миллионера жена как бы независимый партнер. Она сама за себя решает. Может, как преданная соратница, употребить все свое влияние в нужный момент, а может остаться в стороне и ограничиться кокетством, лестью, уменьшительными именами, полумраком в комнате и задушевными разговорами - это уж ее личное дело.