Джойс Кэри - Радость и страх. Рассказы

Голлан возбужденно тараторит: - Можете не говорить, что не любите меня. Конечно, не любите, с чего бы? Но вы умница. Я видел, как вы управлялись у Фреда Сторджа. Мне, кроме вас, никого не надо.

Табита заговаривает о Джонни, и он кричит: - Знаю, знаю, обожаемый сын. Ну какой разговор, и Джонни давайте. Я мальчишек люблю.

Но Табита окончательно решилась в ту минуту, когда он сказал, что о любви и не думает. И с сознанием, что повинуется моральному долгу, твердо отвечает: - Если вы вполне в себе уверены, сэр Джеймс...

- Джеймс, просто Джеймс. Конечно, уверен. - Он стискивает ее руку. Я-то знаю, чего хочу. - Он велит остановить автомобиль у ювелирного магазина, и вот уже Табита - невеста.

О помолвке объявляют в газетах, и Табита испытывает сперва удивление, а потом и гнев, убедившись, что Клара и Гарри ее осуждают.

Клара, изобразив на лице улыбку, интересуется: - Вероятно, сэр Джеймс выглядит старше своих лет?

- Шестьдесят четыре, Клара. Можешь проверить по «Кто есть кто».

А Гарри тянет озадаченно и недоверчиво: - Неужто этот старый хрыч и вправду тебе приглянулся, Тибби? Вот разве что богат. Оно, конечно...

- Тебе бы радоваться надо, что я выхожу за богатого человека, что он может дать Джонни приличное образование.

- Да, удивляться тут, пожалуй, нечему. Ты, понятно, изменилась.

- И слава богу, что изменилась. Давно пора было поумнеть и думать не только о себе.

И она с суровой решимостью приступает к выполнению своего долга перед Голланом.

Газеты, подробно расписав помолвку, уже намекают, что сэр Джеймс Голлан намерен удалиться от дел.

Стоуны, убедившись, что женские чары Табиты - сила, с которой нужно считаться, поспешили заключить с ней мир и высказываются в таком же духе: - Согласитесь, миссис Бонсер, ведь сейчас наша главная забота - это здоровье сэра Джеймса.

И Табита, понимая, что ей предлагают семейный союз, горячо соглашается. Они втроем обсуждают этот необходимый шаг, попутно проникаясь уважением друг к другу.

При первом же случае Табита говорит Голлану: - Я думаю, Джеймс, вы еще до свадьбы удалитесь от дел? Самое было бы время.

- Да, да, моя дорогая. Когда хотите, что хотите. Я в вашем распоряжении. Да, я уйду на покой... Уже ухожу. Убегаю.

А Гектор Стоун, такой толстый, степенный, благожелательный, проявил дьявольскую энергию, чтобы, воспользовавшись новой ситуацией, убрать тестя с дороги. Уже звонят по телефону директора, уже роятся репортеры, уже в правлениях нескольких компаний создаются группки, готовые выдвинуть в председатели его, Стоуна. На двух заводах собирают подписи под адресом и деньги на подарок сэру Джеймсу Голлану по случаю его ухода в отставку.

- Вон как они стараются меня выпихнуть, - говорит он Табите наигранно беспечным тоном, за которым так трудно угадать его истинные чувства. - Но ничего. Дурак бы я был, если б стал с ними связываться. Гектор - интриган, но я не должен этого замечать. Вот если б я в ответ тоже стал против него интриговать, тут-то он бы меня и прищучил, понятно? И оказался бы я таким же дураком, как он. А нам с вами время для себя нужно, правда, Берти?

Он ежедневно ездит по магазинам, это его страсть. Покупает ковры, фарфор, картины, портьеры и о каждой покупке советуется с Табитой. - Вам нравится, Берти?

- Решайте вы, Джеймс.

- Нет, нет, лучше вы. Это же для вашего дома. Я хочу, чтобы в Хэкстро вам все нравилось.

Ей нелегко, при ее неустоявшемся вкусе, целыми днями принимать решения, и домой она возвращается такая умученная, что не чает, как добраться до постели.

Свадьба - это даже какое-то облегчение, преддверие отдыха. Гарри, все еще движимый праведным возмущением, надел-таки не парадный сюртук, а будничный, с розовым пятном от кислоты на лацкане; но за свадебным завтраком он много пьет и становится общителен. Он дивится и негодует на свою судьбу, а поймав Табиту на площадке лестницы, уже перед самым ее отъездом, горько сетует: - А мы-то с тобой так и не поговорили по душам. Знаю, ты не виновата. Это я дал себя замордовать. Заела меня здешняя обстановка, Тибби. Все недосуг, даже свою работу делаю кое-как. Уж эти пациенты, черт бы их взял. Гнут тебя в бараний рог и не дают разогнуться, а потом удивляются, что ты отстал от жизни.

Гости шпалерами выстроились по всей лестнице, Голлан ждет внизу, но Гарри не дает ей пройти и говорит все громче: - А теперь вот до чего дожили! Повременила бы ты еще немножко, Тибби, и мне бы лучше было, и тебе.

Брат и сестра смотрят друг на друга почти с неприязнью. Наконец Табита наспех целует его и спускается по лестнице, храня на лице выражение грусти и всепрощения. Она чувствует себя как пророк, которому нет славы в своем отечестве, потому что отечество не понимает, что он стал пророком. Автомобиль трогается, а она и не оглянулась на родной дом.

Голлан берет ее руку, улыбается тонкими губами, обнажив ровные фарфоровые зубы. - Ну вот и уехали. Вот и хорошо.

У Табиты, еще чувствующей на себе осуждающие взоры Фруд-Грина, эти слова находят неожиданный отклик. Только теперь она окончательно убедилась, как была права и как неправы и ограниченны Гарри и все фрудгринские моралисты. Она всем своим существом ощущает, какое это великое благо - занять недвусмысленное, узаконенное положение. Она теперь - жена, с правами и обязанностями жены. И на улыбку Голлана отвечает с заботливой лаской: - Не очень устал, Джеймс?

- Устал? Я? Я никогда не устаю.

Но она отменяет театр, намеченный на вечер. Джеймс устал, ему нужно пораньше лечь.

Он послушен своей ненаглядной. - Ну что ж, Берти. Будь по-твоему.

Сегодня новобрачные ночуют в Лондоне, а завтра отбывают в Париж. Но, проснувшись утром, Табита видит, что вторая кровать пуста. Слуга вкатывает в спальню столик с завтраком и подает ей записку. Голлан сообщает, что ему звонил архитектор, который руководит кое-какими работами в Хэкстро, и он решил смотаться туда, чтобы вразумить этого идиота. «Париж придется отложить до завтра, я должен быть уверен, что в Хэкстро все будет готово к твоему приезду».

Среди дня он звонит сказать ей, что работа идет хорошо, ближе к вечеру опять звонит и вызывает ее к себе. «Задержки по вине всяких идиотов. Тут дел хватит еще на неделю, а я не могу неделю жить без тебя, Берти».

Табита, слегка удивленная, пытается его оправдать - нервное состояние, возраст... Она едет в Сассекс и убеждается, что Голлан до крайности возбужден, мечется среди архитекторов, садовников, декораторов, землекопов и электриков, всех дергает, всем сразу дает указания.

Дом перестраивается. Готова всего одна роскошная спальня и прилегающая к ней небольшая гардеробная, где Голлан спит на железной походной кровати.

- Хотел приготовить тебе сюрприз, дорогая, но эти болваны все перепутали. Если б я не приехал, они бы тут до рождества провозились.