Яков Капустин - Веревочка. Лагерные хроники

– У вас была хорошая мать. И вы можете ей гордиться.

Женщина была благодарна мне за эти слова. Наверное, она ждала их всю свою жизнь.

Лагерные клички обычно бывают очень меткие и содержательные. Но что можно подумать о человеке по кличке Чапай, видя перед собой немолодого, щуплого, интеллигентного очкарика с большим носом и оттопыренными ушами. Оказалось, что такую кличку он получил за свою непомерную любовь к лошадям, и за бесконечные разговоры об этих добрых и красивых животных уходящей эпохи.

…Откуда у десятилетнего мальчика из бедной семьи, проживающей в еврейской Колонке (от слова колония) города Нальчика появилась несвойственная евреям любовь к лошадям, никто и никогда понять не мог.

Но, забросив детские игры и школу, Лёва, сын шорника Моисея Шамилова, прибился к конно-спортивному клубу и пропадал там целыми днями. Родители поначалу пытались справиться с сыновней страстью, но быстро поняли, что могут потерять сына вообще и оставили его в покое.

К семнадцати годам Лёва Шамилов стал настолько опытным наездником, что его запомнил и отметил премией сам маршал Будённый во время визита на Северный Кавказ перед самой войной.

Это и помогло семнадцатилетнему Лёве попасть добровольцем в действующую армию, когда началась война. Служил он в 4-м кавалерийском корпусе, оккупировавшем в 41-м году Иран, а после подписания соглашения, был отправлен в тыловые части для подготовки кавалерийских кадров.

После войны он работал на Терском конезаводе, обзавёлся семьёй и был доволен своей жизнью.

В тюрьму его посадили за избиение секретаря райкома партии, давшего указание сдать половину элитных лошадей конезавода для выполнения мясных поставок во времена хрущёвского соревнования с Америкой.

Каким образом этот маленький, тщедушный и застенчивый человечек мог избить до полусмерти здорового чиновника, да ещё и накостылять его помощникам, было не очень понятно.

Но никто из зэков этим не заморачивался, и отношение их ко Льву Моисеевичу было нормальным, потому что поводов для придирок он не давал.

Слушая его бесконечные рассказы о лошадях, зэки не нашли ничего умнее, чем наградить его кличкой «Чапай», которая абсолютно к нему не подходила. Но клички, как и родителей, человек себе не выбирает.

Случай, о котором я хочу рассказать, произошёл во время строительства здания конторы на лесобирже бригадой, в которой Лёва Шамилов работал плотником.

Поскольку контора строилась по просьбе командира батальона охраны, старшина батальона Сидун подкармливал строителей, чтобы быстрее двигалось дело.

Он привозил на подводе пару термосов с солдатской едой, и зэки не тратили время на ходьбу в столовую в другой конец промзоны.

Пока подвода стояла у будки строителей, Лёва буквально приклеивался к лошади, которую звали Юркой и, казалось, что его больше ничего на свете не волнует и интересует. Он даже обедать иногда забывал.

Однажды, вместо старшины, обед привёз на ГАЗике водитель комбата и сказал, что Юрку нечаянно застрелил солдат, неаккуратно обращавшийся с автоматом.

Лёва в этот день вообще к обеду не притронулся, но мужики, понимая его состояние, к нему и не приставали. Может быть, тем бы дело и кончилось, но утром следующего дня старшина, желая сделать доброе строителям, привез голову убитой лошади, чтобы работяги вдоволь наелись мяса.

Я и не предполагал, что голова лошади такая огромная.

Звеньевой Женька Колгушкин организовал у пожарников застолье, куда в обед и направились все строители.

И только Лев Моисеевич не участвовал в этом празднике кулинарного изобилия. Он горевал.

Когда все вернулись с обеда, только и было разговоров о прошедшей трапезе и обилии мяса.

Однако Лёву старались обходить этими разговорами. Чего без дела тревожить человека.

И только Коля Пигарин, мужик в летах, всё пытался втянуть Лёву в разговор.

Пигарин был хорошим плотником, но довольно поганым человеком. Он постоянно рассказывал, как он любит людей, но каждому конкретному человеку всегда пытался вставить какую-нибудь ехидную шпильку. Вроде, по понятиям, и придраться не к чему, а на душе после его подколов становилось противно и обидно.

Но это только в кино зэки мечтают о драках. В реальной жизни любой зэк в постоянной заботе о том, как конфликта избежать, потому что неизвестно, чем это может закончиться. Не пионеры вокруг.

Поэтому Пигарину и сходило с рук его вечное подкалывание и ехидство, которое никогда не задевало лагерных тем, где уже промолчать было бы невозможно. Таких в лагере обычно называют гнилушками. Вроде и с понятием мужик, а нутро гнилое.

Вот и стал Пигарин насмехаться, да подкалывать Льва Моисеевича, постоянно смакую вкус любимой им лошади.

Никто и не понял, как огромный Пигарин оказался на полу, а тихий, застенчивый и тщедушный еврей Лёва избивал его кулаками, да с такой яростью, что поначалу мужики растерялись, опасаясь тоже попасть под раздачу.

Когда нам удалось оттащить Лёву от окровавленного Пигарина, он вытер слёзы, зачерпнул из ведра воду, обмыл лицо и ушёл.

Больше в бригаду он не вернулся.

Ушёл работать на разделку леса, где человеку с его комплекцией просто не выдержать.

И сколько я ни уговаривал его вернуться, он не соглашался.

Потом произошли события, которые нас развели по разным зонам, и дальнейшая судьба Льва Моисеевича Шамилова, по лагерной кличке Чапай, мне неизвестна.

Я уже писал о том, что на строгом режиме не принято интересоваться чужим прошлым.

Во-первых, это уже никому не интересно. Во-вторых, скорее всего тебе соврут или расскажут свою версию. И, наконец, совершенно неважно, сколько подвигов было в прошлом, если сегодня ты «чмо» или у тебя куча лагерных хвостов. Как говорится: «Видна птица по полёту».

И только тогда эта информация становится интересной, когда она абсолютно не вяжется с обликом и характером её владельца.

Моня Нудельман был типичным зашуганным местечковым евреем, которых можно найти разве что в ранних рассказах Шолом Алейхема.

Он был невысокого роста, щуплого телосложения, не имел возрастных признаков, и почти не разговаривал. Работал он шнырём (дневальным) в конторе лесобиржи, был услужлив и предупредителен до неприличия.

Обидеть такое несчастье было невозможно для уважающего себя человека. Поэтому, когда однажды начальник отряда рассказал про Монину анкету, многих бывалых жуликов хватила оторопь.