Йоханнес Зиммель - Зовем вас к надежде

Совершенно выведенный из равновесия, Линдхаут вошел в кабину пилотов. Там уже был открыт люк и спущен на землю трап.

— Всего хорошего, — сказал командир.

— Да-да… — бессвязно пробормотал Линдхаут. Он увидел черный «кадиллак», трех неизвестных мужчин в шляпах и своего ассистента Жан-Клода Колланжа.

— Жан-Клод! — спотыкаясь, Линдхаут спустился по трапу. — Есть новости о Труус?

— Господин профессор…

Один из мужчин отодвинул Колланжа в сторону.

— Добрый день, профессор Линдхаут, — сказал он, показывая свой служебный знак. — Меня зовут Кларк. ФБР. Это мои коллеги. Мы должны как можно быстрее уехать отсюда, прежде чем какая-нибудь сволочь не начнет стрелять в нас из своего автомата с галереи для посетителей. Наши люди, конечно, есть и на галерее, они повсюду, но мы не хотим привлекать внимания. Никто не знает, что именно вы спустились здесь, — только похитители.

— Что с Труус? Где…

— Мне бесконечно жаль, но вынужден сообщить вам, господин профессор: пока у нас нет никаких следов.

Лицо Линдхаута побелело:

— Никаких следов… Труус…

— Нет-нет… идут широкомасштабные поиски… к сожалению, пока без результата…

Линдхаут оперся на плечо Колланжа.

— Этот пес, — прошептал он. — Этот проклятый пес…

— Кто? — спросил Кларк.

Линдхаут попытался ответить, но его голос сорвался.

— У нас поручение сразу же доставить вас в управление полиции. Вы с доктором Колланжем поедете в среднем автомобиле.

— Нет, — сказал Линдхаут, все еще в оцепенении.

— Что «нет»?

— Мы поедем не в управление полиции.

— Но почему? Куда же вы хотите?

— В Федеральное бюро наркотиков.

— В… Но почему?

— Потому что у меня чудовищно важное известие, черт побери, — вдруг закричал Линдхаут, словно потеряв рассудок.

Он уже садился в черный автомобиль.

Несколькими секундами позже машина мчалась с ревущей сиреной по летному полю к улице, лежащей перед аэропортом Кеннеди.

Главный инспектор Томас Лонжи, грузный мужчина с плоским после увечья носом, редкими волосами и бледным лицом, сидел за старым письменным столом. Из двух окон одно было расположено высоко вверху. Через другое Линдхаут и Колланж, сидевшие на шатких стульях перед письменным столом начальника нью-йоркского отдела по борьбе с наркотиками, видели виадук наземной железной дороги на Саут-стрит и пирсы на Ист-ривер.

— Значит, Брэнксом, этот сукин сын, — сказал Лонжи.

— Мы должны быть осторожны, — сказал агент ФБР Кларк, разговаривавший с Линдхаутом в аэропорту. — Профессор мне все рассказал по дороге сюда. Это чудовищно, вы правы, профессор. Но именно поэтому: осторожность. Как только я услышал, о чем идет речь, я сразу же остановил машину. Мы приехали сюда на такси, чтобы не привлекать внимания.

— Грязная сволочь, — сказал Лонжи. — А вы абсолютно уверены?

— Абсолютно уверен. — Линдхаут внезапно почувствовал себя совершенно обессилевшим. — Я же говорю вам — я видел Брэнксома на фотографиях, я прослушал в советском посольстве в Вене записанные на пленку разговоры и сразу же узнал голос Брэнксома.

— Тогда это именно он устроил похищение, — тихо сказал Лонжи.

Линдхаут почувствовал, как у него по щекам покатились слезы. Он смахнул их, но слезы потекли опять.

— Конечно, — сказал он. — Должно быть, Брэнксом узнал, что произошло в Вене. То, что я вообще полетел в Европу, заставило его насторожиться! Теперь у него Труус в качестве заложника. Мы у него в руках. Никаких следов Труус, я знаю, главный инспектор, я уже слышал.

— Они действительно делают все, что могут, профессор…

— Да-да, конечно. Я ведь никого не обвиняю. Где этот подонок?

— Брэнксом? В Вашингтоне, — сказал Кларк. — В постоянной связи с руководством поисками. Абсурд!

— Брэнксом безусловно ответствен и за побоище в Базеле… — сказал Колланж.

— Не только за Базель, — сказал Линдхаут. — Сотни тысяч человек во всем мире у него на совести, сотни тысяч! Конечно, и Габриэле работала на него — она, разумеется, не знала всей правды: ведь всегда есть посредники… А теперь Труус… Труус… Он все так ловко придумал — мой друг Бернард Брэнксом. Клянусь богом, если с Труус что-нибудь случится, я удушу этого пса, как только увижу его, я… — Он больше не мог говорить.

— Дерьмо, — сказал Лонжи. — Будем надеяться, что этот тип еще в Вашингтоне.

— Он еще в Вашингтоне, — сказал Ховард Кларк. — Глубоко озабочен судьбой дочери профессора Линдхаута. Человек чести. Член палаты представителей, глава службы по наркотикам, на протяжении десятилетий активный борец с наркотиками, вся Америка знает его…

— Замечательно, — сказал Лонжи. — Замечательно.

— Что замечательно? — встрепенулся Линдхаут.

Лонжи поднял руку:

— Тихо, профессор, тихо, пожалуйста. Я знаю, как все это для вас тяжело. Но вы должны и нас понять. Публично обвинить Брэнксома в том, что он босс «французской схемы», — это может стать таким делом! Вы и в самом деле так уверены, абсолютно уверены?

— Проклятье! — закричал Линдхаут. — Уверен, как никто другой! Я же говорю — я видел снимки, я слышал голос Брэнксома! Я знаю, где находится гараж в Марселе, я знаю фамилию и адрес капитана, с которым Брэнксом был на корабле. Замок в Обагне и фамилии женщины и мужчины, вместе с которыми был Брэнксом… все… все… Скорее! Теперь мы как можно скорее должны нанести удар, а то эти свиньи еще ускользнут от нас! — Остальные подавленно молчали. — Что случилось? Почему вы ничего не делаете? Я спрашиваю: почему вы ничего не делаете? — Линдхаут вскочил на ноги.

— Потому что мы думаем о вашей дочери, профессор, — сказал фэбээровец Кларк. — Только поэтому. Что будет с вашей дочерью, если мы сейчас арестуем Брэнксома, — его и всех этих людей во Франции?

Линдхаут снова рухнул на стул.

— Он крепко взял нас в тиски, мерзавец, — сказал Лонжи. Он встал, подошел к холодильнику и налил в картонный стаканчик ледяной воды. Он жадно выпил, смял стаканчик и выбросил его в корзинку для бумаг. — Где доказательства, профессор?

— Советский курьер доставил их из Вены в Вашингтон. Все лежит там, в советском посольстве, и может быть выдано по требованию.

— Этот Брэнксом! — Лонжи сжал кулаки. — Этот проклятый пес. Сколько лет он превращает нашу жизнь в ад — он клевещет на нас, оскорбляет, называет нас идиотами и преступниками, которые сами ввозят героин в Штаты. Вся палата представителей, вся общественность считает нас уголовниками. Этот проклятый сукин сын Брэнксом.

— Но ведь сейчас он у вас в руках!

— Еще нет.

— Что это значит? — спросил Линдхаут.

— Сначала мы должны поговорить с начальником полиции, потом с шефом ФБР. Слишком долгая процедура. Даже для нас…