Йоханнес Зиммель - Зовем вас к надежде

Рядом с Линдхаутом стоял Колланж. Они были единственными, кто вместе со священником поехал за машиной, доставившей на кладбище гроб, — очень маленькая траурная группа. «Но ведь у Кэти, — думал Линдхаут, слушая слова священника и не вникая в них, — действительно не было ни одного родственника и ни одного друга — только я, с тех пор как Труус в Берлине. Кэти очень не хватало Труус, она ее так любила. Она была доброй и храброй женщиной, только счастья было мало в ее жизни: рано потеряла мужа, а потом и своего славного сына Гомера. Муж лежит на другом кладбище, не знаю на каком, а Гомер пал в Корее, в октябре пятидесятого. Это было двадцать пять лет назад: тогда Кэти принесла мне телеграмму: „Министерство обороны с прискорбием вынуждено сообщить…“ Да, у Кэти действительно было мало счастья в жизни».

Линдхаут видел, как листья то и дело падали с веток деревьев.

— …чтобы Ты ей все доброе, что она сделала на земле, воздал сторицей, — говорил священник.

«Да, Бог действительно должен это сделать, — подумал Линдхаут. — Но, видимо, Бога нет».

— …чтобы Ты, вечный свет, воссиял ей…

«Почему слишком рано всегда умирают не те люди?»

— …чтобы Ты даровал ей вечный покой и вечный мир…

«И снова я стою перед могилой. Здесь, на этом кладбище, я уже стоял однажды, потом на лесном кладбище в Берлине, когда похоронили Клаудио. Кто будет следующим? Я?»

— …поскольку Ты, Боже, Ты воскресение и жизнь. Кто верит в Тебя, будет жить, даже если он умер…

«Да, конечно, — подумал Линдхаут, — лучшее в человеке всегда остается на земле, я так часто об этом думал и считаю, что это правда. Так много хорошего от Джорджии, и Кэти, и Клаудио — лучшее от стольких хороших людей…»

— …и каждый, кто верит в Тебя, не умрет во веки веков, аминь, — произнес священник.

«Мне надо позвонить Труус и все ей рассказать, — думал Линдхаут. — Всю подготовку к похоронам Кэти взяло на себя похоронное бюро. Я спал почти два дня и две ночи, теперь я снова в форме.

Но Кэти мертва, Кэти мертва. Я должен сказать об этом Труус. Из-за своего долгого сна я выбился из двухдневного цикла. Труус уже ждет моего звонка. Будем надеяться, что она не очень беспокоится. Да нет, иначе бы она уже объявилась. Потом мне, наверное, придется лететь в Базель, в „Сану“. Теперь опять будет много работы: ведь жизнь идет дальше — живем мы или умираем, смеемся или плачем. Жизнь идет все дальше. С нами и без нас. Страшно ли это? Утешение ли это? А если утешение — то для кого?»

— Вас ждет один господин, профессор. Уже больше часа, — нервно сказала Мэри Плойхардт, секретарша, женщина лет пятидесяти, работавшая у Линдхаута с 1950 года, с момента его прибытия в Лексингтон.

Линдхаут и Колланж сразу же после похорон Кэти поехали в институт; они еще были в темных костюмах и черных галстуках.

— Что за господин?

Вместо Мэри ответила Эйлин Доланд — симпатичная, молодая женщина, которая работала у Линдхаута около трех месяцев в качестве второй секретарши — одна Мэри больше не справлялась:

— Он из Вашингтона. Его зовут Ласт, Говард Ласт. Он комиссар из Управления по контролю за продуктами и лекарствами.

— Что ему еще здесь нужно? — Линдхаут казался обозленным. Было 14 часов 45 минут, и он собирался в 15 часов позвонить Труус в Берлин.

Эйлин, блондинка, на которую Линдхаут всегда смотрел с восхищением, пожала плечами:

— Мистер Ласт ничего не захотел нам сказать. Мы попросили его подождать в приемной.

— Ах да, ведь этот Ласт предупредил о своем визите. По телефону. Я совсем забыл об этом. — Линдхаут вздохнул и вышел из бюро. В приемной он увидел немолодого худощавого мужчину с остатками волос, узкогубым ртом и внимательными серыми глазами. Ростом Говард Ласт был выше Линдхаута. Извинения, которые начал было произносить Линдхаут, он отмел в сторону движением руки:

— Вы не могли знать, когда я приду, профессор! — Его голос звучал приятно, но очень решительно. — Мы можем побеседовать где-нибудь в другом месте?

— Пройдемте, пожалуйста, в мой кабинет, мистер Ласт, — сказал Линдхаут. — Я пойду вперед, извините…

Спустя две минуты они сидели в кабинете Линдхаута. От сигарет, как и от напитка, Ласт отказался:

— Я еще хочу успеть на вечерний рейс, поэтому перейду сразу к делу.

— Пожалуйста. — Линдхаут подумал: «К сожалению, Труус придется подождать моего звонка. Дело, кажется, важное, иначе этот Ласт не приехал бы». — О чем пойдет речь?

— Управление по контролю за продуктами и лекарствами получило ваш новый препарат и документы…

— Я знаю. Это же мы вам все направили, мистер Ласт!

Тот погладил свой красивый галстук из фуляра:

— К сожалению, как раз нет, профессор.

— Что это значит?

— Это значит, что вы направили нам новый препарат, но не все документы. — Казалось, у Ласта была какая-то тайная связь со своим галстуком — так нежно и любовно он с ним обращался. — Отсутствуют детальные отчеты о синтезе, профессор. Если вы и мы дадим сейчас поручение провести клинические испытания на человеке, то все документы должны быть у нас — у нас, а не у тех, кому мы эти испытания поручаем. Само собой разумеется, и вы очень хорошо знаете это, что мы будем держать все отчеты в абсолютной тайне, синтез препарата в особенности. Клиники по вашему и нашему выбору получат только субстанцию и руководство к применению. Все права собственности, естественно, остаются у «Саны», по заданию которой работаете вы и доктор Колланж.

— Это очень любезно! — Линдхаут терял терпение.

— Ради бога, профессор Линдхаут! Я только исполняю свой долг. А мой долг — позаботиться о том, чтобы Управление по контролю за продуктами и лекарствами получило все документы!

— Если вам действительно совершенно необходимо точное описание отдельных этапов синтеза, тогда вам нужно обращаться не к нам, мистер Ласт, — сказал Линдхаут.

— Почему?

— Потому что оно давно находится в американском дочернем обществе «Саны» в Нью-Йорке.

— Но я не понимаю! Я как раз от «Саны» в Нью-Йорке. Там мне сказали, что я должен лететь к вам! — Сейчас Ласт был, мягко говоря, раздражен.

— Что за ерунда! Как может «Сана» в Нью-Йорке утверждать подобное?

— Это вы должны спросить у «Саны» в Нью-Йорке, а не у меня!

— Что я тут же и сделаю, мистер Ласт! — Линдхаут схватился за телефонную трубку.

В течение следующего часа он говорил много и с явным нетерпением. В конце концов выяснилось, что один господин из дочернего общества «Саны» в Нью-Йорке, который сейчас как раз был в отъезде, действительно сказал мистеру Ласту, что отсутствующие документы находятся в Лексингтоне.

Не стоит горячиться, подумал Линдхаут. Бюрократия, чванство. Но где же на самом деле находятся отсутствующие отчеты? Он же направил их в «Сану»! Не по почте — с Колланжем! Нью-Йорк дал ему понять, что следует обратиться к президенту Гублеру в центральном офисе «Саны» в Базеле.