Йоханнес Зиммель - И даже когда я смеюсь, я должен плакать…

Ирина крестится, правой рукой она касается лба, затем правого и левого плеча. Когда они выходят из церкви, Ирина спрашивает шепотом:

— Вы тоже молились, Миша?

— Да, — лжет он и смотрит, как Ирина снова надевает очки.

— Вы молились о защите, я знаю. Кого же он должен защищать, Господь?

И тут Ирина прикладывает указательный палец к его губам, и это значит: нельзя желать знать все!

Они стоят западнее Арбатской площади, там, где начинается новая часть Калининского проспекта. Позади крошечной церкви Святого Симеона Столпника XVII века выстроились в ряд двадцатитрехэтажные дома-башни, а вот Дом книги, и тут Ирина садится на своего конька:

— Это вы должны посмотреть, Миша! Дом книги — самый большой книжный магазин в Советском Союзе. Ежедневно сюда приходят 30 тысяч покупателей…

Вот она уже втягивает его внутрь, здесь действительно море книг, а Миша помешан на книгах. Он, как в лихорадке, не может насмотреться.

— Здесь более 45 тысяч наименований, — говорит Ирина, — среди них много зарубежных, есть диапозитивы, графика и почтовые открытки, а также дорогие старинные книги в антикварном отделе.

Книги! Книги! Книги!

Миша забывает обо всем, обо всей грязи и нищете, о голоде и пьянстве, о двойных очередях в продуктовых магазинах. Столько книг! А Ирина счастлива, что она, наконец, может показать Мише нечто, что действительно способно очаровать его в этом городе, в этой стране, среди всей разрухи и нищеты.

Конечно, все не совсем так, как она рассказывает. Из 45 тысяч объявленных наименований есть максимум 15 тысяч, самое большее, и очень многие, как видит Миша, имеют отношение к марксизму-ленинизму или содержат собрания речей крупных политиков. Ему вспоминаются подобные гедеэровские труды, которые у Берлинской стены расхватывались как горячие пирожки, в то время как здесь, очевидно, они никому не нужны. Да, если Советский Союз так же рухнет, как и ГДР, вокруг этого тоже начнется ажиотаж… Миша, какой у тебя винегрет в голове! Взгляни же, сотни полок заставлены изданиями классиков и научных трудов, а сколько томов лирической поэзии, правда, мало книжных новинок, но Ирина без труда может это объяснить:

— Каждый год в апреле издательства публикуют каталоги предварительной подписки на следующий год. По этим каталогам покупатели заказывают книги, и на основании этих заказов — в Доме книги их ежегодно собирают около 700 тысяч — издательства устанавливают размер тиража издания, вы понимаете?

— Понимаю, — говорит Миша. Нет ничего такого, о чем говорила бы Ирина, а он не смог бы понять.

— Конечно, это значит, что потом надо ждать. Я подписалась в апреле на кучу всего, а в следующем апреле я все это получу. Правда, надо приложить усилия, потому что так называемые бестселлеры — да, да, это слово нам тоже известно! — раскупаются за несколько дней после поступления.

— Об этом стоит подумать, — говорит Миша. Боже, как она прекрасна, как сияют ее глаза!

— Извините, Миша, одну минуту, хорошо? Я только хочу вымыть руки… — Она исчезает.

Миша осматривается в сутолоке людской толпы, и тут он обнаруживает среди переводных книг Генриха Белля. Он очень любит этого автора и покупает «Групповой портрет с дамой». По книге снят фильм, и в нем главную роль играет его любимая актриса Роми Шнайдер. Хотелось бы надеяться, что Ирина еще не знает об этой книге! Теперь он ждет, чтобы вручить ей подарок. Ему страшно здесь, совсем одному, он никогда не нашел бы отсюда дорогу назад, в Димитровку. Что случилось с Ириной? Нет, вот и она! Она смеется, ах, как она красива, ее улыбка, ее восхитительные зубы и искорки в глазах! Он преподносит ей «Групповой портрет», историю Лени, которая любит советского военнопленного. Ура, Ирина не читала эту книгу, и она делает реверанс. Ему она дарит горбачевскую «Перестройку», он эту книгу тоже еще не знает и точно так же делает реверанс, и оба они смеются как дети, как счастливые дети.

Ирина ведет Мишу дальше, и они проходят мимо магазина «Березка». Если у вас есть доллары или, еще лучше, немецкие марки, то здесь можно купить все. «Березка» — по-русски это «маленькая береза», и в этом магазине можно купить все, что душе угодно: натуральные меха и ленинградский фарфор, фотоаппараты из Йены (а в Йене они никому не нужны, думает Миша) и знаменитые матрешки, дорогие сосуды для вина, покрытые серебряной эмалью, пудреницы и броши с изысканной миниатюрной живописью, русское кружево, украшения из янтаря и лакированные изделия, кроме того, сигареты, виски и немецкое пиво разных сортов, и духи из далекого Парижа. Миша и Ирина проходят вдоль прилавков магазина. Миша хочет непременно купить Ирине духи, а Ирина намерена этому воспрепятствовать. Не для того она ему это показывала, чтобы он ей что-то покупал. — Но если это доставит ему такое удовольствие! — Тут Ирина уступает и отходит от него в сторону, пока он разглядывает флакончик с духами «Beautiful», которые ему рекомендует сильно накрашенная симпатичная продавщица.

— «Beautiful» — это из последних поступлений, самое модное! — Она капает две капли на тыльную сторону своей кисти и подносит Мише к носу.

— Разве это не восхитительный аромат?

Да, он восхитителен, и он так идет Ирине. Но, поскольку духи очень дорогие, он все-таки купит из набора «Beautiful» только туалетную воду.

— Это тоже, — говорит накрашенная, — нечто совершенно изысканное.

Она упаковывает флакончик с Vaporisateur, французское слово непринужденно слетает с уст писаной красавицы.

Когда они выходят на улицу, Миша вручает свой подарок, а Ирина говорит, что ему не следовало этого делать. Когда они снова сидят на скамейке в парке, любопытство берет свое, и она достает то, что только что было упаковано. Она прыскает себе немного туалетной воды на запястье и дает понюхать Мише, ему, несмотря на волнение, даже удается сострить:

— «Beautiful», — говорит он, — не только туалетная вода!

Ирина аккуратно складывает оберточную бумагу и кладет ее вместе с флаконом в свою сумочку. Теперь она покажет ему самое интересное — Планетарий позади них в парке. Каждый раз, когда у нее есть возможность, она идет в это здание с солнцами, лунами и звездами. Что может быть чудеснее, чем видеть Вселенную, всю Вселенную? Она принадлежит всем — белым, черным и желтым, богатым и бедным, глупым и умным, всем, эта Вселенная, которая всегда была и всегда будет и в которой свету самых далеких звезд нужны миллиарды лет, чтобы дойти до нас.

— Мы все являемся частью этой бесконечной Вселенной, — говорит Ирина, — и мы, русские, первыми побывали в космосе. Пойдемте, Миша, под конец — самое прекрасное!

Они ходили по Планетарию и, действительно, едва ли можно постичь разумом то, что там увидишь и услышишь. Миша взял руку Ирины, будто бы для того, чтобы понюхать «Beautiful», и больше ее уже не выпускал, а Ирина ее не отнимала. Ах, как был счастлив Миша, как долго он воображал все это в своих фантазиях, как долго он мечтал об этом в Ротбухене, и вот теперь все это явь.