Чеслав Милош - Придорожная собачонка

И вот мы уже по другую сторону.

Кампании завершены. Собственность перекроили.
Над пепелищами дымка.
А Хелена себе танцует между кострами.

Видимо, ей известен секрет какой-то особой жизни,

А я целый вех пытался понять ее смысл — без толку.

Знаю, ты натерпелась, Хелена, и не пожаловалась
ни полсловом.

Голодала, не ожидая помощи ниоткуда.

И больницы, убожество тела, которое хочет себя
любить,

Ненавидит себя и плачет в заплеванном коридоре.

Кто бы подумал, Хелена, что наша юность так
повернется?

Сад под солнцем сверкал, и стояло вечное лето.

А потом нас долго учили терпеть заодно с другими

И благодарить минуту, если прошла без боли.

По воскресеньям я посещаю храм и молюсь, как все.
Кто я такая, чтобы отличаться от прочих?
Точно так же не вслушиваюсь, что там бубнит
проповедник.
А то бы пришлось допустить, что мне отказывает
здравый смысл.
Я старалась быть верной дочерью моей
Римско-католической церкви.
Читала «Отче наш», «Верую» и «Богородицу»
Вопреки своему постыдному маловерью.
Не мне рассуждать, как там будете Адом и Раем.
Но этот мир переполнен пакостью и уродством.
Должны же хоть где-то быть доброта и правда.
А значит, должен быть Бог.

— Сын мой, я зачинала тебя в любви и ничего
другого я о тебе не знаю.

Ты бы мог от меня услышать об ужасах жизни, от
которой тебя избавили.

О том, как нас посещают беды, а мы не можем
понять, почему нас, таких особенных,
наказывают, как всех остальных.

Может быть, ты узнал бы то же, что я, и, стиснув
зубы, год за годом сносил судьбу,
потому что так нужно.

Терпя, я думала, может быть, ты, мой сын,
унаследуешь мою проклятую стойкость
и способность к самообману.

И чувствовала облегченье, говоря себе,
что, по крайней мере, ты в безопасности.

В небытии, как в колыбельке или как в шелковом
коконе.

Кем бы ты стал? Я бы целыми днями дрожала,
гадая, что в тебе победит: знак величия или краха —
ведь достаточно зернышка, чтобы склонить весы.

Что победит: благодарность и признание ближних
или четыре стены изболевшегося человека?

Нет, я уверена, ты стал бы сильным и храбрым,
как все, кто зачат в любви.

Я приняла решенье и знаю: так было нужно, и
ни на ком нет никакой вины.

И когда я пробую персик, когда я смотрю
на восходящий месяц,
когда радуюсь молодым кедровым лесам на взгорьях,
я делаю это вместо тебя и ради тебя.

Я птенец под счастливой древесной кроной,
раскидистою, густою.
А дерево это в лесу не растет, оно само — целый лес.
В нем мое начало со всей моей памятью и немотою,
И не называйте меня ни одним из здешних словес.