Ольга Покровская - Малая Бронная

Выезд на съемки был запланирован на следующее утро. Я проснулась оттого, что кто-то самым хамским образом барабанил в дверь, крича: «Подъем! Подъем!» Спросонья даже на секунду показалось, что я на сборах в детском спортивном лагере и проспала начало соревнований.

Выглянув из номера, я увидела второго режиссера, который бодро прохаживался по коридору, по природе своей будучи трезвенником и любителем навязывать свой образ жизни крепко пьющему большинству. Он изо всех сил колотил в хлипкие двери номеров, за которыми пытались насладиться сладким утренним сном мои коллеги.

– Сергей Иванович, вы озверели, что ли? – зевая, поинтересовалась я.

– Иначе мы в график не уложимся! – важно сообщил второй. – Нам же ехать целый день почти. Вы тут до вечера продрыхнете, а у нас съемочных дней всего-то двадцать.

– А Авалов?

– Да внизу уже сидит, завтракает!

– Ну вы и изверг, Сергей Иванович! – протянула я с ноткой восхищения в голосе, ибо разбудить Руслана в такую рань могло только очень сильное моральное потрясение. – Сейчас спущусь.

Я вернулась в номер и распахнула окно. Небо еще только начало светлеть, над горами висела молочно-белая дымка тумана. Прохладный свежий воздух наполнил комнату, запахи прошедшей ночи испарились, и пространство вокруг стало мягким, обволакивающим, как будто пропитанным обещанием чудес…

Воды в ванной, разумеется, не оказалось. Я выплеснула на плечи бутылку минералки, причесалась, нацепила на нос темные солнцезащитные очки, быстро натянула белую майку и джинсы, подхватила чемодан и поспешила вниз, к выходу из гостиницы.

На улице уже поджидали автобус и несколько джипов. Никого еще не было, только Авалов, собранный, деловитый, с неизменно величественным, надменным выражением лица беседовал по-английски с одним из водителей.

– Доброе утро! – хмуро поздоровалась я.

– Здравствуй, Марина! – он улыбнулся мне и неожиданно, протянув руку, провел рукой по моим волосам.

Новый способ усмирения строптивых сотрудников? Будь я проклята, если снова позволю ему отрабатывать на мне свои людоедские приемчики. Я дернула головой, сбрасывая его ладонь.

– Что-то случилось?

Снова этот проклятый проникновенный взгляд, взгляд, от которого у меня, как у школьницы, слабеют коленки.

– Нет, что ты, все в полном порядке, – процедила я. – Я всю жизнь мечтала тащиться за тобой на край света и безропотно ждать, когда же у тебя хватит времени бросить мне пару слов.

– Обиделась, – с отвратительной, исполненной смиренной мудрости усмешкой констатировал он.

– Вот еще! – дернула плечами я.

Он подошел ближе, обнял меня, притянул к себе. И только теперь, снова ощутив его запах, почувствовав тяжесть его жилистой руки на своих плечах, я поняла, как сильно соскучилась, истосковалась по нему за минувшие месяцы. В горле защипало, и я, пряча глаза, уткнулась лицом в его холодную куртку. Его губы коснулись моих волос, потом спустились ниже, обожгли кожу на виске.

– Марина, – хрипло прошептал он. – Пойми меня, пожалуйста! У меня работа, я просто не могу размениваться, тратить время на выяснение отношений. У меня ни секунды свободной нет, все мысли только о картине. Ты же сама творческий человек, неужели не понимаешь?

Не знаю, что за магнетизм, что за сатанинская магия была в его голосе, в его руках, но он мгновенно заставил меня почувствовать себя мелочной ревнивой дурой. Господи, ну конечно, все это – его безразличие, предательство, эгоизм – я просто напридумывала себе, дала волю больному воображению. Ну подумаешь, не позвонил, не приехал, как обещал, исчез на много недель… Но он же работал, готовился к съемкам, подбирал актеров. Взять хотя бы Люсю – и как мне в голову могло прийти, что он спит с ней, этакой глупой куклой? Да нет же, конечно, разумеется, он просто уделяет ей много внимания, она ведь исполнительница главной роли, от нее во многом зависит успех будущей картины. И невыносимо стыдно сделалось за все мои обиды и слезы, за идиотские умозаключения, за этого пустоголового Андрея, наконец, который с самого начала поездки вился вокруг меня на глазах у Авалова. Это был еще один из его талантов – он гениально умел внушить партнеру чувство вины. Честное слово, если б он когда-нибудь сподобился зарубить топором старушку, та явилась бы с того света рассыпаться в извинениях за то, что своей тощей беззащитной шеей спровоцировала несчастного режиссера на агрессию.

– Прости, – прошептала я, гладя ладонями его лицо – суровое, резкое лицо языческого идола. – Я… я не знаю, что на меня нашло.

Из-за крыш разноцветных домиков выкатилось оранжевое солнце, и теплые лучи его высветили бронзой наши смешавшиеся волосы. Высокое бледно-розовое небо висело над нами, подобно шелковому куполу. Сам воздух, казалось, затих, боясь помешать нам.

– Просто поверь мне, я очень тебя ценю, – продолжал Руслан, отрываясь от моих губ. – Но я больной человек, маньяк своей профессии. Раб лампы, понимаешь?

Горечь отступила. Я рассмеялась, чувствуя, как спазм, сдавливавший горло, уходит и снова легко становится дышать. Мне так хотелось ему поверить…

– Но мы ведь не будем делать наши отношения достоянием общественности, правда? Зачем нам сплетни? – внимательно посмотрел на меня он.

– Нет, конечно, нет, – торопливо замотала головой я.

Мне и самой никогда в голову бы не пришло требовать от него публичного изъявления чувств. Только бы знать, что он думает обо мне хотя бы несколько минут в день. Он отлично выдрессировал меня, сделал крайне покладистой.

– Ну вот и славно, – подытожил он. – Не будешь больше грустить, а?

Он, забавляясь, взъерошил мои волосы – и тут же поспешно отдернул руку и принял отстраненный вид: из дверей нашей ночлежки начала медленно и неохотно выползать сонная киногруппа. Кивнув Авалову, я отошла к дверям автобуса.

Позевывая, подошел в сопровождении верного Акбара Володя, пряча красные глаза, уселись в автобус Славик и Стасик. Я только теперь с удивлением обратила внимание на то, что перед автобусом маячат несколько китайцев в военной форме. К ним навстречу бросился Грибников и, лопоча что-то невнятное, повел их к одному из джипов.

– А это кто? Массовка? – спросила я нашего пухлого продюсера.

– Полиция местная, – с досадой бросил он. – Будут нас сопровождать, чтоб не натворили чего. Тибет – завоеванная китайцами территория, но, как ты понимаешь, местное население с этим не смирилось…

– В целом тибетцы – довольно мирный народ, но вот монахи в монастырях… Кто их знает! – с умным видом заметила я.

Последним из отеля выкатился Андрей. Бросив мне оскорбленный взгляд, он, не здороваясь, плюхнулся в другом конце салона и тут же заговорил о чем-то с гримершей Наташей. Мне это было только на руку. Разумеется, после нашего с Аваловым объяснения я не собиралась продолжать вялотекущий роман с юным каскадером, но выяснять отношения сейчас, при всем честном народе, хотелось меньше всего.