Иван Арсентьев - Преодоление

Значит, ждала? Глядела в окошко?

Она подошла к Карцеву, сунула в его рукав свою теплую руку.

— А я уж думала: к хозяйке своей подался…

— Ха-ха! Да ты вроде ревнуешь?

— Еще бы! Вот вызову на дуэль твою Степаниду!

— Увы! Сашенька, не та у тебя весовая категория.

— Ну, тогда пойдем.

— Куда?

— Куда-нибудь. Так просто… Смотри, какой снег красивый! Как шелковый… Будто маргаритки с неба сыплются…

Карцев улыбнулся.

Лицо Саши окутано полумраком, но фонарь от котельной высвечивал ямочки на тугих щеках и зажигал искорки в талых снежинках. Тропка, по которой они шли, сворачивала к вышке, но они пошагали в сторону прямиком по целине.

— Какой же ты, Витя, ей-богу! Всегда словно стараешься сдать экзамен на звание мужчины!

— Ты о чем?

— Все о том же! Я пыталась представить себе, как ты в ледяной воде, на дне реки барахтался с Середавиным. Ужас!

— А-а… Ну это… Я до тринадцати лет три раза бултыхал под лед Сходни. Знаешь такую речку? У нас под Москвой. Так что опыт имею, — махнул он рукой и, стараясь отвлечь внимание от своей персоны, подумал вслух: — Не знаю, как он там, Середавин…

— Врачи говорят, поправится.

— Никак не могу вырваться навестить. Прошлый раз заскочил, так не пустили, не в приемные часы попал. Послушай, Сашенька, купи ему чего-нибудь такого… мандаринов, что ли… Пожалуйста. На базаре брюнеты продают. Денег я тебе дам, а ты купи и отнеси. Идет? Ведь лежит в одиночестве, как проклятый. Эх, худо доживаться вот так, до ручки.

Саша кивнула согласно и прижалась головой к его плечу.

Их не тревожил голос фонтана, приглушенный плотной пеленой снега, не чувствовалось и острого душка машинного масла, которым потягивало из ящиков с запасными частями. Сашины волосы пахли свежестью ветра, прядь, выбившаяся из-под шали, щекотала Карцеву подбородок. Саша откинула ее, остановилась, сказала смущенно, запинаясь:

— Ты извини, Витя, но я должна признаться… Понимаешь, это, можно сказать, уже в прошлом, но все равно. Еще недавно я очень сомневалась. Во всем: в нашей дружбе, в тебе. Разве поймешь, что у кого на уме? Поглядишь вокруг, подумаешь о своей судьбе — беспокойство одно. Зачем оно? Особенно когда у тебя завелась хорошая тайна. Страшно делается за нее. Люди такие неодинаковые!

Карцев пожал плечами.

— Люди как люди, стандарта быть не может. Как твои электроды: каждый горит по-своему…

— Вот именно, потому досадно и обидно: ведь строим новое общество, идем все вместе, а несчастные семьи еще есть.

— Это разные вещи, Сашенька, мир сознания и мир чувств. Редко устанавливается между ними гармония, очень редко. Может быть, когда-то в будущем человек дойдет и до этого, а пока что, как говорил поэт: «Владеют нами страсти роковые…»

— Я это, кажется, поняла. На чужих примерах. Иначе думала б о своем будущем по-другому.

— Что ж, думающему присуще сомневаться.

— Да, но последнее время я стала смотреть на все проще. Об этом я тебе и хотела сказать.

— Очень рад. Так обоим нам будет легче. Дальше дело за тобой.

Саша посмотрела ему в глаза, усмехнулась непонятно, вдруг обняла за шею мокрыми от растаявших снежинок руками, шепнула:

— Я больше не хочу быть нечуткой…

Это было так не похоже на Сашу, что, удивленный и растроганный, Карцев сразу не нашелся что сказать. Лишь погладил ее руку. Саша отстранилась, подняла голову. Ямочки на взволнованном и напряженном лице пропали. Сказала:

— Я долго думала… Не обижайся, Витя. Я понимаю… И женщины все говорят. В общем… я согласна…

Карцев уставился в ее глаза и увидел в них ту же неуверенность и еще что-то, постоянно державшее ее настороже. Сказал ласково, но твердо:

— Не надо, Сашенька, пусть будет все, как есть. Пока.

Наступило тягостное молчание. Саша глядела понуро в землю. Наконец, вздохнув с облегчением, заговорила:

— Извини, Витя, не принимай всерьез бабьи глупости.

Говорила мягко, но чувствовалось, что она на себя досадует и сожалеет о сказанном. Что теперь подумает о ней Карцев? Поистине, простота хуже воровства! Послушала Валюху: мол, будешь крутить носом, ни один мужчина не посмотрит в твою сторону. Хочешь, чтобы слушал тебя, — стегани его покрепче и тут же пряничка дай… «Откуда она взяла, что Карцев такой, как все? А я-то дура! Фу, стыд какой!»

Саша соскребла горстью снег, нападавший на плечи Карцева.

— Пить хочется… Пересохло все, — сказала устало, лизнула комок и бросила под ноги. — Пахнет газом.

— Пойдем к роднику, — предложил Карцев.

Саша взяла его под руку. Лапчатый снег стал падать реже, дальний, рассеянный свет прожектора мягко освещал запорошенную тропинку. Спустились к берегу Кирюшки в том месте, где всегда бил живой струей ключ.

Казалось, среди чистой белизны лежит черная змейка, застигнутая здесь зимой, лежит, поблескивая серебристой чешуей…

Саша сказала задумчиво:

— В первый год по приезде сюда, в Нефтедольск, мы с бригадой сваривали здесь трубы магистрального газопровода. Сразу две нитки вели. Жарынь стояла несусветная. По нескольку раз в день бегали сюда пить и обливаться.

— Что вам стоило здесь еще одну нитку водопровода протянуть! Сейчас у нас с водой форменная труба. Для бурения еще подвезут в цистернах, перебьемся, а чем фонтан давить? В Кирюшке воды — кот наплакал. Высшее начальство решило от Пожненки тянуть водопровод, а туда кусок немалый.

— Двадцать пять километров. Измерила не раз своими двоими, — сказала Саша.

Карцев наклонился у источника, поднял стеклянную банку, вымыл и, набрав воды, протянул Саше. Вдруг встрепенулся, стукнул себя ладонью по лбу.

— Погоди! — воскликнул он. — Ты говоришь, рядом газопровод? Да ты ж… Ты ж просто молодец! — Он схватил Сашу, расплескав воду из банки, закружил ее и, поцеловав в обе щеки, поставил на ноги. — И как это никто не додумался! Ведь если отключить на время одну трубу от магистрального провода и пустить по ней воду из Пожненки в водоем, вопрос будет решен! Ну какая же ты умница! Вспомнить так кстати!

Саша посмотрела на него немного растерянно, и тут же радость расцветила ее лицо. Все же в нынешний вечер случилось хорошее.

— Утром расскажу Хвалынскому. Пусть добиваются, пусть отвоевывают нитку!.. — восклицал Карцев.

Саша продолжала радостно улыбаться. Опять все встает на свои места, нарушенные порядок и равновесие восстанавливаются. С этого момента жизнь должна течь спокойно, как тогда, на курсах. А ведь от сегодняшней встречи Саша ничего особенного не ожидала! Не ожидала и — вдруг…

Кто они теперь с Карцевым? Не только сердечные друзья, но и сообщники, связанные общим делом, хорошим и важным делом, известным только им двоим. Прекрасно! То есть пока еще ничего не известно, но все же… «А вдруг все это не так и совсем не то?» — подумала Саша уныло. Невзирая на мелькнувшие минуту назад правильные мысли и присутствие рядом сердечного друга она еще больше помрачнела.