Дмитрий Евдокимов - Добрые времена

— А сколько предполагаете оставить операций на сборке? — продолжал допытываться Демьянов. — Ведь сейчас их около пятидесяти?

— Можно укрупнить по циклам, — ответил Крутов. — Оставить, скажем, двадцать. И не одного сборщика ставить, как Пимен предлагает, а по два-три. Поскольку узлы есть тяжелые. Одному устанавливать трудно.

— А эта платформа ваша как будет двигаться? — спросил, входя во вкус, Бессонов.

— На подшипниках, вкруговую, — быстро ответил Крутов.

— С помощью электромоторов, — добавил Холодковский.

— Ну что ж, товарищи, по-моему, это предложение надо поместить в газете, — сказал Демьянов. — Пимен Нефедович, не прикидывали, во сколько это обойдется?

— Миллион, — быстро, не задумываясь, ответил Холодковский.

Роман даже присвистнул, удивляясь легкости, с какой Холодковский распорядился столь значительной суммой, и имитируя Паниковского, протянул руку и пропел:

— Дай миллион, дай миллион!

— Есть еще одна проблема, — произнес раздумчиво Демьянов.

— Какая?

— Королей.

— Кого-кого? — удивился Роман.

Василий Федорович, прищурившись, кивнул на Крутова.

— Вот он лучше скажет.

Андрей замялся:

— Да шутка это.

— Хороша шутка, — саркастически заметил Демьянов и пояснил Роману: — Это так себя сборщики называют.

— Почему?

— Потому что эти люди — все высшей квалификации. Ну, не короли, но профессора своего дела, — с задором ответил Крутов.

— И зарплата, кстати, королевская, — ехидно заметил Демьянов. — Скажи честно, сколько ты, Крутов, получаешь?

— Четыреста-пятьсот...

— Выходит, больше директора? — удивился Бессонов.

— Так ведь эти деньги, как бы это выразиться, нерадостные.

— Почему? Разве могут быть деньги нерадостные?

— Еще как могут. А все дело в организации. У нас ведь как на сборке? Первые полмесяца мы стоим? Стоим. А среднесдельные за простой отдай. А потом вкалывать начинаем по двадцать четыре часа, без выходных. Сверхурочные опять-таки. За выход в воскресенье двойная оплата. Вот и получается, что деньги есть, а работа такая не радует.

— Это тебя не радует, — возразил Демьянов, попыхивая сигаретой, — а кой-кого из королей очень даже устраивает, я ведь с членами твоей бригады не раз беседовал...

— В семье не без урода, — вздохнул Крутов. — Есть, конечно, и у нас рвачи. Такие уйдут, если конвейер внедрим. По абсолютное большинство, я уверен, останется. Ну, извините, товарищи! Мне за работу пора приниматься. А то ведь у нас бригада по одному наряду работает, не простят...

Роман не торопясь шел по темным улицам поселка и думал, что утреннее предчувствие хорошего его не обмануло. Встреча с Ладой, а главное, поход в сборочный цех. Он чувствовал, что начинает приобщаться к этому могучему организму, имя которому — завод.

— Чего ты сегодня какой-то? — воззрился на Романа Николай Иванович на следующее утро.

— Какой?

— Улыбаешься все.

— Соскучился я, братцы, без вас за ночь, — откровенно сказал Роман.

— Серьезно? — заулыбался Самсонов.

— Серьезно.

— Это хорошо. Потому что если честно, сомневались мы с Федоровичем.

— Почему?

— Залетная птица. Знай только себе критиковать, а тут вкалывать надо. Федорович до тебя одного паренька из цеха присматривал. Правда, с грамоте иной он не очень в ладах, зато от станка. А тут вдруг ты... Рады, что ошиблись... Но, между прочим, раз испытательный срок ты прошел, то надо и о норме теперь подумать.

— О какой норме? — удивился Роман.

— Мы тебе раньше не говорили, ждали, пока привыкнешь. А так на каждого у нас норма. Делаем мы две четырехполоски в неделю. Так?

— Ясно, — кивнул Роман.

— Это — четыре тысячи строк. Разделить на трех человек в редакции — почти по полторы тысячи строк получается. Дели еще на пять рабочих дней — триста строк ежедневно.

— Это значит, — прикинул Роман, — если машинописная страница считается за шестьдесят строк, то по пять страниц каждый день?

— Точно! — согласился Самсонов.

Роман с сомнением покачал головой.

— Что, трудно? Привыкай, брат. Газетный труд — это в первую очередь поденщина, а не то что — «трое суток скакать».

— Ну, пишу я, в общем-то, быстро. Правда, как Василий Федорович, — Роман кивнул на ответсекретаря, — я не умею. Он так прямо из головы диктует Татьяне Ивановне. Мне обязательно видеть надо, что я пишу. Но проблема, где материала столько взять?

Самсонов рассмеялся:

— Это у тебя от неопытности сомнения. От незнания. Материала вокруг тебя предостаточно. Только надо уметь видеть и собирать. Чтоб всегда в блокноте — заметка была. Но это все придет. За тобой вот культурная, спортивная жизнь. Это, считай, вся четвертая полоса. Ну, и, кроме того, мы, наверное, у Демьянова заберем, а тебе отдадим вопросы социалистического соревнования. Он у нас инженер, ему глубже надо техническими проблемами заниматься, тем более что реконструкция затевается. А тебе, между прочим, с завкомом профсоюза контакты надо налаживать и с житейской точки зрения.

— Это как? — не понял Роман.

— Очень просто. Не век же тебе в общежитии куковать. Женишься, жилплощадь понадобится, а тут в завкоме народ тебя будет знать, посодействует.

Роман густо покраснел.

— Когда это будет...

— Думаю, что не за горами, — засмеялся Демьянов. — Кстати, хочу еще один совет дать. Ты видишь, я почти все время в редакции, так сказать, по роду службы. Хожу только в типографию верстать. А материалов сдаю не меньше вашего. В чем секрет, как думаешь?

— Так у вас все время народ...

— Вот-вот. У меня широкий круг авторов-рабкоров и из цехов и из отделов. Каждый хоть раз в неделю заметочку да принесет. Пусть коряво, но зато конкретно. А обработать — дело несложное. И ты своих авторов должен иметь.

— Василий Федорович прав, конечно, — заметил Николай Иванович, — но слепо его манеру не перенимай.

— То есть? — оскорбился Демьянов.

— Ты парень молодой, нечего сиднем в редакции сидеть. Твое дело — чаще в цехах бывать, на производстве.

— Так я пошел? — поднялся Роман.

— Правильно, — одобрил Самсонов. — И помни — норма!

Первая тема ждала его уже в коридоре в лице Женьки Немова.

— Ну, как дела? — спросил друг.

— Нормально, — односложно, чтоб не расхвастаться, ответил Роман.

— Тогда пошли к нам в лабораторию.

— Зачем?

— Думаешь, для трепотни? — фыркнул Женька. — Трепаться мы и дома можем. Говорю, дело ость.

Стены лаборатории были увешаны диаграммами, долженствующими свидетельствовать об успехах внедрения научной организации труда на заводе. Однако они больше говорили о том, что с успехами в этом смысле пока негусто. В прошлом году насчитывалось три участка, где была внедрена научная организация труда, на этот год намечалось семь.