Дмитрий Евдокимов - Добрые времена

— Как не придется? — воскликнула завернутая в длинный халат Натэллочка. — А институт?

— Насчет института не знаю, врать не буду. Но раз прислали вас сюда на исправление...

— На какое исправление? — поднялся Стас. — Жень, чего он мелет?

Евгений пожал плечами.

— На какое исправление? — обратился Стас к управляющему.

— Известно какое, — просто ответил тот. — По суду нашему народному. Как тунеядцев и этих, — он повертел в воздухе пальцами, — финтифлюшек разных.

— Каких финтифлюшек? — Стас аж захлебнулся от негодования.

Управляющий ухмыльнулся и погрозил Стасу пальцем.

— Знаем каких. Думаешь, мы тут ничего не знаем? Мне вон Кузьмич давеча рассказывал, как ваши... — Он кивнул на девушек, — на поле изгалялись.

Жаркая волна возмущения подбросила Ромку.

— За такие подлые слова морду надо бить, — выкрикнул он, пытаясь вырваться из рук товарищей.

— Ну-ну, не балуй, — сказал управляющий.

Но видя по лицам ребят, что Ромкино мнение разделяет большинство, неожиданно закруглился:

— В общем, на исправление вы сюда прибыли или как, но если будете так работать, характеристику я вам не подпишу, и точка!

Неожиданно поднялся Михаил. Незаметно подмигнув товарищам, он опустил волосы на лоб и, засунув руки глубоко в карманы, вразвалочку поплыл на управляющего.

— По фене ботаешь? — спросил он неожиданно визгливым голосом. — Не забуду мать родную, понял?

— Я же говорил — уголовники! — даже обрадовался управляющий, обращаясь к учетчику.

А Михаила несло дальше. Вскочив на стол, он, неуклюже растопырившись, «сбацал» цыганочку под собственный фальшивый, но громкий аккомпанемент. Потом крикнул, обращаясь к Натэллочке:

— Эй, королева Марьиной рощи, прошу вас на прощальное танго!

И, подхватив за талию девушку, прошелся перед растерявшимся управляющим, страстно изгибаясь назад и выкрикивая: «Держись за Розу, как за ручку от трамвая...»

Неожиданно поднялся Василий, член институтского профкома и самый старший по возрасту в отряде. Он крикнул:

— Михаил! Кончай базар. Нас, видать, и вправду за уголовников приняли! Теперь не отмоешься.

Василий вышел к столу, повернулся лицом к отряду. Обычно спокойный и улыбчивый, он сейчас был очень возбужден, так, что скулы покрылись алыми пятнами.

— Вы, товарищ управляющий, видимо, неправильно информированы или что-то недопоняли. Сюда к вам приехал отряд добровольцев, по комсомольским путевкам. Так сказать, лучшие из лучших. И если мы еще раз услышим гнусное сравнение с тунеядцами, разговор продолжим в другом месте. Там вам, наверное, сумеют объяснить.

Управляющий пожал плечами:

— Я, наверное, правда что-то недопонял. Если так — не обессудьте.

Василий, не слушая его, продолжал. Голос его был стальным.

— И все-таки, товарищи, как это ни обидно, что управляющий не понял, кого к нему прислали, — вина в основном наша. Это следует признать.

— Действительно, — приободрился управляющий.

— Кончить работу с полдня, пойти купаться, бросить оружие, то есть вилы, чуть лошадей не погубили. Что же, спасибо вам за это говорить?

— Так там правда сена не было, — пробормотал Светик.

— Правильно, не было. Значит, нужно с утра это предусмотреть. Узнать, сколько где сена. Мобильно перебросить отряд. Второе — нерационально ездить нам на обед сюда, почти два часа теряем. Значит, будем просить управляющего давать нам подводу ежедневно для подвозки обеда на поле. Я думаю, что и командиру нашему, Родневичу, надо более серьезно отнестись к организации работы бригады. Да и комиссару, — он кивнул в сторону Ромки, — есть с кем воспитательную работу проводить. Я помню: когда заседал штаб по формированию отряда, мы не хотели зачислять Анохина. Сегодняшняя история показала нашу правоту. Думаю, что именно он явился инициатором этого купания. И вообще Светик, как его тут некоторые кличут, по-моему, человек ненадежный.

Ромка поморщился. Далось им это имя! Вообще-то родители нарекли мальчика Святославом, и в школе все его звали просто Славой. Но лукавая Ира, севшая с Анохиным на первой лекции, каким-то образом сумела расположить ершистого парня к откровенности до такой степени, что тот изложил полностью свою биографию.

— А это Светик, — сказала она в перерыве под дружный смех остальным девчонкам их группы. — Его мама так называла в детстве. Поскольку институт — тоже наша мама, мы должны называть тебя Светиком. Не возражаешь?

Покрасневший Анохин не возражал. А Ира уже повернулась к подошедшему Бессонову.

— А вот и наш староста! Правильно?

— Назначили, — недовольно буркнул Ромка, исподлобья оглядывая насмешниц.

— А за какие заслуги?

— Не знаю. Наверное, потому, что в школе комсоргом был.

— И не только за это, — вступила в разговор круглолицая девчонка с косичками. Это была Алка, которая всегда все знала.

— А за что?

— Бессонов очень понравился профессору Угрюмову. Он на собеседовании сказал, что читал «Киевскую Русь» академика Грекова. Не верите? Я своими ушами в учебной части слышала, когда за журналом ходила. Я, кстати, — твоя заместительница. Перекличку устроим?

— Валяй, — с облегчением согласился Ромка.

Раздался звонок, приглашая на следующую лекцию.

— Ребята, у меня предложение, — звонко выкрикнула Ира. — Пошли все вместе в кино.

— Сейчас?

— Конечно!

— Нехорошо, узнают, — засомневался староста.

— Испугался? Студенты должны обязательно прогуливать.

Почти вся группа дружно отправилась в кино. По дороге Роман и Светик шли рядом.

— Ты что, серьезно Грекова читал?

— Ага.

— Я тоже. Только, если честно, ни черта не понял.

— Если честно, то и я. Так профессору и сказал.

— Рассердился?

— Нет. Наоборот, засмеялся и говорит: «Что вы хотите! Даже я не все понимаю».

Разговор перешел на книги. Говорить было легко, понимали друг друга с полуслова.

Ромка и Светик стали неразлучны. Вместе убегали со скучных лекций, вместе занимались в баскетбольной секции, вместе сидели в «историчке», жадно глотая одну книгу за другой. Вечером через всю Москву провожали друг друга.

Ребята из баскетбольной команды окрестили друзей «братьями-кроликами». А молодой доцент Эраст Петрович называл их иногда на лекциях «братьями-разбойниками», намекая на преступное, с его точки зрения, равнодушие к периоду феодализма.

Девчонки в группе откровенно удивлялись дружбе столь разных по характеру парней. Ромка — веселый и жизнерадостный, легко сходился с людьми и умел разговаривать с начальством и Светик — подозрительно глядевший на всех, ворчливый и в минуты недовольства издававший какой-то странный звук, напоминавший гул телеграфного столба.

Ромка только посмеивался, когда его спрашивали об этом. Он отлично видел за грозным фасадом очень нежную душу и доброе сердце. И считал, что все странности Светика происходили от желания защититься.