Артур Соломонов - Театральная история

Когда Александр закрыл за собой дверь гримерки, Нинель Стравинская отвернулась от стула, на котором сидел молодой актер, и продолжила прерванное им занятие. Она вновь стала рассматривать свое отражение. Стравинская смотрела себе в глаза – долго, пристально. Поднесла к лицу морщинистые ладони. И снова долго, не моргая, смотрела в зеркало на старуху, которая зачем-то приблизила руки к сморщенным щекам.

– Нет, не верю, – пробормотала она. – Все еще никак не верю, что она – это я. Может, это какая-то моя новая роль?

Стравинская засмеялась. Старуха в зеркале оценила шутку и засмеялась в ответ.

Помощница режиссера Светлана вбежала в кабинет Сильвестра без стука.

– В чем дело? Пожар в театре? – Андреев, писавший что-то в блокнот, был раздосадован, что течение мысли прервано. Но он знал: Светлана врывается в кабинет, только если случается нечто чрезвычайное.

– Сильвестр Андреевич! – Светлана остановилась. Вызволить тревожную новость сразу, на одном выдохе, у нее не получилось. Подойдя вплотную к столу и глядя испуганно-влюбленным взглядом на Сильвестра, она собиралась с духом. Сильвестр проникся ее волнением.

– Ну же, Света, выпускай неприятности на волю, – нетерпеливо сказал он.

– Ипполит Карлович в Москве, – выдохнула Света.

– Как? – Андреев отбросил блокнот и вскочил. – Он же до весны должен быть в Лондоне! – Светлана видела, что эта новость ошеломила Сильвестра даже сильнее, чем она предполагала. – Он что, в театр едет? Он тебе звонил?

– Нет, что он в Москве, я узнала по своим каналам.

Светлана никогда, тем более в критических ситуациях, не упускала случая подчеркнуть существование неких «каналов».

Сильвестр надеялся, что успеет создать крамольный спектакль и выпустить премьеру до приезда спонсора. А если Ипполит Карлович приехал, ему наверняка донесут, что в театре, который он осыпает деньгами, репетируют спектакль морально сомнительный. Неприемлемый для Ипполита Карловича, несколько лет назад скоропостижно впавшего в православие.

Сильвестр знал, что меценату так или иначе донесут о крамольном спектакле. Но меценату, находящемуся в Лондоне и далеко не каждый день интересующемуся опекаемым театром, было гораздо легче морочить голову. С его появлением в Москве эта счастливая возможность исчезла.

– Вот скажи, – обратился Сильвестр к портрету Мейерхольда, – какая зависимость страшней: твоя от советской власти или моя – от власти денег? Молчишь?

Сильвестр закрыл глаза, видимо, поняв, что ничто и никто ему не подскажет решения проблемы. Задумался. Светлана же воспряла: раз режиссер начал играть – пусть вяло и как бы по привычке – значит, есть шанс спасти положение.

Перетасовав в уме варианты, Сильвестр принял решение: «Поехать к Ипполиту Карловичу. Опередить доброжелателей».

– Света, отмени репетицию! – сказал он и медленно, властно встал с кресла. Совсем не так, как вскочил с него пять минут назад, растерянный и взволнованный. – Я поеду к нему.

– Без звонка? – ужаснулась Светлана.

– По пути решу. Может, и предупрежу, а может, и нет. Если позвонить, он может перенести встречу. А если явлюсь внезапно – я уже гость. Незваный, но все-таки гость. – Сильвестр снова задумался и решил окончательно: – Нет, не звони ему, – он подмигнул Светлане. – Сделаем старику сюрприз.

– Да не такой уж он и старик. – Светлана чувствовала, что игривый настрой режиссера, которым он побеждал свое волнение, положительно влияет и на нее. Когда Сильвестр начинал действовать, в нее вселялась непоколебимая уверенность, что все будет хорошо.

– Не такой уж старик? – насмешливо переспросил Сильвестр. – Светочка, с его деньгами и я бы выглядел на сорок семь лет моложе.

Светлана хотела спросить, почему именно на сорок семь? Но не стала отвлекать режиссера праздными вопросами и с подчеркнутой учтивостью вышла из кабинета. Тут же звонком предупредила шофера, что Сильвестр срочно должен уехать.

Через три минуты режиссер быстрым шагом вышел из театра и сел в машину. Она тронулась, едва Сильвестр захлопнул дверь.

Поскольку слух о приезде Ипполита Карловича уже просочился в театр, самые прозорливые актеры связали с этим внезапный отъезд режиссера, и коллективное воображение приступило к работе.

Актеры слонялись по театру, переходили из одной гримерной в другую, заходили в буфет, подбадривали воображение водочкой, собирались стайками за кулисами и снова рассеивались по гримерным. Загадочный полушепот раздавался отовсюду. Артисты, причисляющие себя к особо осведомленным, говорили с интонацией людей, посвященных в государственные тайны. Голос повышал только Семен Балабанов: «Что же будет теперь, люди?» – грохотал он. Его просили сделать звук потише, он выполнял просьбу, но уже через пару минут разражался новыми восклицаниями.

Уехал Сильвестр в одиннадцать утра, а в три уже все знали, как было дело. «Утром наш позвонил Ипполиту Карловичу, а тот в страшном гневе: "Срочно приезжай! Не медли ни секунды!"»

В пять часов сплетня приобрела более угрожающие формы. Звонил уже не Сильвестр, а разгневанный Ипполит Карлович. «Позвонил Ипполит нашему прямо на мобильный. Трубка от крика чуть не лопнула! "Что ты творишь, падло! Срочно ко мне!"»

Сплетня восьми часов: «В три часа ночи Ипполит Карлович разбудил Сильвестра. Зарычал в трубку, как леопард, нет, как самка леопарда, а они страшнее: "Я завтра же позвоню министру, и тебя мигом уволят! Падло!"» – «Но только никому об этом! – и артисты прикладывали пальцы к губам: – Тс-с-с…»

И наконец, в девять часов вечера родилась последняя сплетня.

Старичок актер, уже лет двадцать появлявшийся на сцене только в ролях старых, преданных своим господам слуг, слегка пришепетывая и неустанно поправляя правой рукой остатки седых волос, поведал собравшимся: «Утром в театр приехала машина. Вышли люди – штатские, но по лицам было видно, из какой они организации. Сильвестр это почувствовал, схватился за сердце». Старый актер, закатив глаза, показал, как Сильвестр схватился за левую грудь. В группе актеров кто-то хохотнул, что совершенно не смутило оратора.

– Люди штатские, но мы-то знаем, из какой они организации, говорят: «Поздно за сердце хвататься, Сильвестр Андреевич. Вы арестованы». «За что?» – побледнел Сильвестр и стал хватать ртом воздух, как рыба на берегу.

Старый актер изобразил рыбу, выброшенную на берег: дико выпучил глаза и стал беспомощно открывать и закрывать рот. Хохот усилился и снова не произвел в старике никакого смущения. Он продолжал:

– «Вы, гражданин, белугой не прикидывайтесь! – отвечают Сильвестру нашему мнимо штатские люди. – Вы нарушили статью такую-то, пункт такой-то и поедете с нами». Ну, Светочка наша любимая, Сцилла Харибдовна наша, в слезы. А Сильвестр понял, что песня его спета. Попрощался с семьей по мобильному. «Ириша, поцелуй от меня дочь, – старик сделал вид, что говорит по мобильному, показывая, как в голосе режиссера борются страх и нежелание беспокоить близких. – Если не вернусь, не отдавай малышку в театральный институт. Это к добру не приводит». Сказал так Сильвестр и сгинул вместе со штатскими людьми. Но мы-то знаем, из какой они организации.