Эрик-Эмманюэль Шмитт - Евангелие от Пилата

Когда мы миновали перевал, Буррус указал на овчарню внизу. Проломы в крыше свидетельствовали о том, что скот здесь больше не держат.

– Тут они прячутся.

Я разделил отряд, чтобы окружить дом и не дать людям возможности разбежаться. Потом, по моему знаку, мы галопом поскакали к дому.

За стенами было тихо. Пришлось войти внутрь и по одному вывести дрожащих учеников.

Подозреваемых построили передо мной. От их тел несло сильным звериным запахом, запахом страха и паники, запахом обреченных на смерть. Они подумали, что я пришел их арестовать и подвергнуть той же участи, что и их наставника. Опасаясь, что я распну их, они обливались потом, вены их вздулись, глаза почти вылезли из орбит. В отличие от Иисуса, они не умели сдерживать свои инстинкты.

Я не ошибся: их было достаточно, чтобы тихо откатить камень в сторону и похитить труп. Говорили, что они бежали из Иерусалима в день ареста Иисуса и не присутствовали на его казни, опасаясь, что толпа или священнослужители возьмутся после учителя за учеников. Но кто может доказать, что это была не трусливая предосторожность, а точный расчет? Они скрылись на время, пока тянулась мучительная казнь, а потом похитили тело с такой ловкостью, что всем оставалось только поверить в то, что колдун исчез без постороннего вмешательства, преодолев саму смерть. Эта уловка позволяла им жить в спокойствии еще несколько лет, создав культ Иисуса для обмана легковерных.

– Где тело?

Ни один не ответил. Они, похоже, даже не поняли вопроса.

– Где тело?

Они переглядывались, опускали глаза, их охватила сильнейшая паника. Они так меня боялись, что я ощутил, что они едва ли не жаждут ответить мне.

Один из них рухнул передо мной на колени.

– Пожалей нас, господин, пожалей.

Остальные последовали его примеру. Они пали ниц. Они вымаливали прощение.

– Мы поверили Иисусу, потому что были наивными. Мы позволили обмануть себя обещаниями. Он обволакивал нас медоточивыми речами. Но мы не совершили ничего плохого! Это он, и только он перевернул лавки торговцев в Храме, это он, и только он все поломал и изгнал менял и фарисеев! Мы остались далеко позади, мы были у Сузских ворот. Нас удивил его гнев. Это он осуждал субботу, а не мы. Мы всегда ее соблюдали. Наша единственная вина в том, что мы слишком внимательно прислушивались к его словам. Но сегодня мы сожалеем об этом. С тех пор как он бесславно умер на кресте, как преступник, мы оценили глубину своего заблуждения. Как подумаешь, что бросили ради него свои семьи и свою работу…

Они выглядели оскорбленными рогоносцами, их лица были искажены возмущением. По сведениям моих шпионов, некоторые из них уже четыре года следовали за Иисусом, приняв его нищету, его убеждения, его борьбу, его видения, и вдруг их вера внезапно и насильственно оборвалась со смертью предводителя в самом расцвете лет; их мечта разбилась о крест! Сегодня они понимали, что были наивны; завтра все назовут их глупцами. И до конца дней над ними будут издеваться, но хуже того – они будут смешны сами себе.

Это были бедные евреи, простолюдины, еще молодые, но из-за трудностей скитаний, солнца и добровольно принятого нищенства они казались старше римлян того же возраста. И эти люди в лохмотьях, чьи спины покрылись испариной от страха, теперь лежали у моих ног.

– Почему вас всего десять?

Я вспомнил, что в сообщениях моих шпионов говорилось о двенадцати раскольниках.

– Один из нас повесился.

– А двенадцатый?

– Мой брат Иоанн остался в Иерусалиме, – ответил один из самых молодых.

Буррус наклонился ко мне и шепнул на ухо, что Иоанн и Иаков принадлежали к богатой семье, очень влиятельной и связанной с первосвященником Каиафой.

– Иоанн ушел сегодня утром, он отправился к могиле.

– А вы почему отстали?

– Мы возвращаемся по домам. Мы осознали свою ошибку.

– Где вы были сегодня ночью?

– Здесь.

Они казались искренними. У лжецов не могло быть столь виноватого вида. Лжецы доказывали бы свою непричастность.

Я приказал обыскать овчарню и окрестности. Трупа не нашли. Ученики, похоже, даже не понимали, что я ищу, они продолжали защищать себя, обвиняя во всем колдуна.

Более других обрушивался на своего бывшего учителя Симон, широкоплечий гигант с выпирающими мышцами. По его могучей шее разбегалась сеть синих жил, словно ее проложили земляные черви. Он с неистовством сжигал теперь то, что ранее обожал. И я подумал, как страстно он, должно быть, еще вчера почитал и любил Иисуса.

Разговор начал утомлять меня. Очевидно, что эти бедолаги потеряли всё и ждали скорого ареста, суда синедриона и неминуемой смерти. Если бы им было что сказать в свою защиту, они бы уже все выложили, чтобы избежать неприятностей.

В этот момент на дороге показалась белая фигура. Из Иерусалима к нам спешил хорошо сложенный красивый отрок лет восемнадцати, с длинными темными ресницами. Его, похоже, обуревали рвущиеся наружу чувства. Не обращая внимания ни на мой отряд, ни на меня, он бросился к друзьям и прокричал:

– Иисуса больше нет в гробнице!

Евреи были так испуганы, что застыли на месте, до них не дошел смысл сказанных слов. Юноша с радостью повторил новость, удивленный всеобщим равнодушием. Но ученики не слушали его, они косились на меня, пытаясь дать понять молодому человеку, что здесь находится прокуратор.

Юноша повернулся ко мне и, не потеряв присутствия духа, улыбнулся:

– Приветствую тебя, Понтий Пилат. Я – Иоанн, сын Зеведея. Я объявил им то, что отныне знает весь Иерусалим: Иисус покинул свою могилу!

И вправду, Иоанн обладал наглой самоуверенностью отпрыска из богатой семьи. Не выношу, когда ко мне обращаются с речами до того, как высказался я. Поэтому я не ответил и дал знак отряду собираться.

Потом смерил презрительным взглядом учеников.

– Я не стану вас задерживать. Расходитесь по домам. И чтобы вашей ноги больше не было в Иерусалиме.

От этих слов лица несчастных разгладились, подобно сухой земле после дождя. Они удивленно переглядывались: свободны! Они склонились передо мной все, кроме Иоанна. Симон, опьянев от благодарности, даже облобызал мне ноги, совсем не смущаясь столь унизительного проявления своей радости.

Я в последний раз пригрозил им:

– Идите домой, вернитесь к работе, забудьте о колдуне и перестаньте поддерживать слух об исчезнувшем трупе. Через несколько часов мы его найдем, а похитителей посадим под замок.

Иоанн расхохотался во все горло. Насмешливый юноша был счастлив бросить мне вызов. Я выхватил плетку, чтобы ударить его, но он остановил меня, быстро произнеся:

– Я знаю, кто взял тело Иисуса.

Он уже не смеялся. И выглядел искренним. Неужели моя плетка внушила ему почтительность? Он упрямо смотрел мне прямо в глаза.