Эрик-Эмманюэль Шмитт - Евангелие от Пилата

И она исчезла в толпе сопровождавших ее женщин.

Итак, я получил подтверждение, что свидание состоится. Я иду туда, куда меня несут ноги. Надеюсь, что ноги умнее меня.

У меня заканчиваются чернила и пергамент. Их мне раздобыл владелец постоялого двора. Поэтому я расстаюсь с тобой, дорогой мой брат. Береги здоровье.

Паломники стекаются отовсюду, как ручьи в реку. Одни и те же разговоры, одни и те же истории, одни и те же надежды. Всех несет по течению. Все слухи передаются из уст в уста.

Каждый день я ощущаю прилив невероятной, грозной и могучей энергии. Она влечет потоки людей, просветляет их взгляды, наполняет чело безмятежностью, дарует отдых ногам. Эта энергия – радостная весть. Я начинаю понимать, что они подразумевают под этим. Они верят, что начинается новый мир, царство Иисуса. Я неправильно понял это слово – «царство». Как добрый римлянин, практичный, здравомыслящий, испытывающий озабоченность и несущий ответственность за порядок, я видел в этом слове Палестину и подозревал, что Иисус хочет возобновить дело Ирода Великого, покончить с разделом земли на четыре территории, объединить их, изгнать Рим и воссесть на трон объединенного царства. Потом, как Кратериос, я решил, что он говорит об абстрактном царстве, потустороннем мире, вроде Гадеса у греков, об обещании спасения. Я дважды ошибся. На самом деле речь идет и об очень конкретном, и об очень абстрактном царстве: бренный мир будет изменен Cловом Божьим. Внешне он останется таким же, но обретет новую жизнь, будет очищен любовью. Каждый человек претерпит изменение. Чтобы царство это состоялось, надо, чтобы люди этого захотели. Если зерно падает в неплодородную землю, оно засыхает и умирает. Напротив, попав на плодородную землю, оно взрастает и приносит плоды. Слово Иисуса будет существовать, только если его услышат. Послание любви Иисуса станет явью, если люди сами захотят любить.

Я еще не знаю, дорогой мой брат, каковы мои истинные мысли. Судить я буду позже. Но я ценю, что Иисус не приказывает, не заставляет, а постоянно призывает своих слушателей ощущать себя свободными людьми. Жрецы пичкают вас догмами, философы – холодной логикой, политики – чистой риторикой. Иисус не навязывает, не разглагольствует, не убеждает. Он говорит, что внутренняя свобода есть дверь в новую жизнь. Какая удивительная кротость…

О Клавдии пока ничего нового. Иногда сердце мое начинает бешено колотиться, но ходьба меня успокаивает. Не знаю, сколько времени пройдет, пока мои послания дойдут до тебя из Галилеи. Пусть они донесут до тебя не только мои сомнения и рассказ о моем бродяжничестве, но и мое доброе расположение к тебе. Береги здоровье.

По-прежнему ничего.

Я встаю с солнцем и ложусь вместе с ним. Днем я иду. Наша толпа движется на восток, потом на запад, поднимается, спускается. Все наши передвижения хаотичны, но усталость, накопившаяся к ночи, мешает думать, а сон заряжает новой порцией надежд. На самом деле никто не знает, где объявится Иисус. А я до сих пор не знаю, где меня ждет Клавдия.

Несколько раз, во время привалов, я замечал, что на песке нарисованы рыбы. Вначале я не обращал на это внимания, но рисунки систематически повторялись, а иногда складывались из булыжников, раковин. И тогда в мою голову вкралось подозрение, что это может быть знак.

Я, старательно скрывая свой римский акцент, обратился к одной женщине, у которой на шее висело изображение рыбы, и спросил, что это значит.

– Как? Ты не знаешь? Это – знак Иисуса. «Рыба» по-гречески будет «ιχθὺς», что дает нам инициалы «Иисус Христос Сын Бога Спасителя». Мы используем этот знак как символ единения.

Я подумал о Фабиане. Будущий царь мира, согласно предсказаниям астрологов, имел связь со знаком Рыб. Отказался бы Фабиан следовать за Иисусом, знай он тайный код его имени?

Храни здоровье.

Я все еще не отыскал Клавдию, но у меня есть ответ на вопрос, поставленный в предыдущем письме.

Отдыхая на обочине дороге, я, разморенный жарой, откинул капюшон, и почти тут же на мое плечо опустилась рука.

– Мой славный Пилат, никогда не думал, что увижу тебя с бородой.

Красавец Фабиан, брат Клавдии, смотрел на меня своим открытым взглядом римлянина, откормленного мясом и обласканного женской плотью. Не дожидаясь приглашения, он сел на корточки передо мной, дав знак носильщикам и охране пустить мулов на соседнее поле.

– Какое разочарование! Нет, прости меня, Пилат, но я думаю, Клавдия отправила нас по ложному пути. Этот Иисус царь? Он не может держать копье, не умеет управлять армией. Вместо того чтобы воспользоваться бездонной доверчивостью народа, он унижает себя, стараясь опуститься ниже, чем самый бедный из бедных! А теперь объявляет о своем скором уходе! Какая непоследовательность! Какое отсутствие предусмотрительности и нежелание воспользоваться случаем! А эти фразы, эти идиотские фразы как же?.. «Возлюби ближнего своего, как самого себя. Любите врагов ваших». Абсурд! Чушь несусветная! Царь становится царем, потому что у него есть враги, он их побеждает и заставляет уважать себя. Царь не любит! Нет, у этого мальчишки нет политического будущего.

Фабиан был настолько уверен в своих словах, что даже не стал ждать моего ответа. Он встал.

– Я ухожу. Теперь отправлюсь на поиски в сторону Вавилона. У тамошних жителей репутация хороших воинов. Быть может, из них явится царь, объявленный астрологами.

Он стряхнул пыль с тоги, как всегда уверенный в правильности собственного решения. Я даже не стал сообщать ему о своем открытии, касающемся знака Рыб.

– А в общем, Пилат, я рад, что ты сам прибыл на место. Я не вмешиваюсь в то, что меня не касается, но в твоих интересах сделать так, чтобы идеи этого еврея перестали распространяться. Он проповедует опасную мораль, мораль, которая может нарушить равновесие нашего мира, если разойдется в народе. Он утверждает, что все люди равны. Слышишь, Пилат? Ты понимаешь? Ни один человек не может быть лучше другого! Это означает, что он нападает на рабство! Представь себе, что его послушают и свободные люди, и освобожденные рабы, и просто рабы. Он может спровоцировать бунт, опрокинуть существующий порядок, стать удачливым Спартаком. Ибо слабость Спартака была в том, что он был рабом во главе мятежных рабов, а этот еврей обращается ко всему человечеству и утверждает, что разобьет все цепи. Опасайся, Пилат! Следи за ним! Брось его в темницу!

– Я уже распял его. Что же еще можно сделать?

Фабиан долго смотрел на меня. Он обдумывал мой ответ. Он пытался убедить себя, что не ослышался. Потом в его взгляде мелькнула искорка презрительной жалости, и он расхохотался, чтобы окончательно изгнать из головы мои слова.