Виктория Токарева - Кругом один обман (сборник)

Девственность Тата потеряла перед самой свадьбой. В дневное время, когда все были на работе. Действие происходило в родительской постели.

В самый ответственный момент дверь отворилась и вошла малярша с рулонами обоев. Не нарочно и не из любопытства. Просто она закончила коридор и переместилась в спальню.

Тата испугалась и крикнула: «Атас!» Святая минута была поругана. Но ничего. Впереди – море этих святых минут.

Свадьбу справляли дома. В те времена рестораны были не приняты в их инженерских кругах. Дорого.

Запомнился один неприятный момент: мать резко открыла дверь в другую комнату, а за дверью стояла Анюта, и ей попало в бок. Она вся перегнулась от боли, лицо страдальчески скрючилось, и это лицо отпечаталось в памяти Татуси. Татуся успела подумать: дурной знак. Ей стало на секунду грустно, но только на секунду.

Столы были сдвинуты и ломились от еды: гусь с тушеной капустой, треска в пурпурном томате, холодец со звездочками моркови и кружками крутых яиц, салат оливье, селедка под шубой, печеночный паштет, домашние маринады… Ничего особенного, но каждое блюдо – кулинарный шедевр. И эта еда навсегда осталась самой любимой и превосходила любые деликатесы, которые вошли в жизнь вместе с переменой строя.

Диссиденты добились своего. Повалили социализм. Поменяли на капитализм. Возникла благородная красная рыба – семга и форель, парное мясо взамен перемороженного. И все равно Тата предпочитала пролетарскую треску и холестериновый холодец, очень вредный для здоровья.

Столы накрывала мама Таня с верной подругой тетей Тосей. Они корячились и уродовались три дня.

Все гости пришли вовремя, кроме Сашкиных родителей. Сашкина мамаша – королева красоты, наводила марафет и опоздала на два часа.

Голодные гости как волки изнывали возле стола и наполнялись ненавистью к невоспитанным родителям. Когда дверь открылась и пани Ядвига возникла как колонна, с глазами до ушей, действительно очень красивая, образовалась предгрозовая тишина, и мама Таня четко проговорила: «Не уважая других, вы не уважаете себя».

Красивое лицо пани покривело и потеряло всю красоту. Праздник был подпорчен, но скоро восстановился. Гости ринулись за стол, стали вдохновенно пожирать, опустошать, разрушать красоту сервировки.

В конце праздника Сашка пошел в туалет, уселся на толчок и заснул. И больше никто не мог попасть в туалет. Пришлось ломать дверь и снимать Сашку с голым задом.

Но все это осталось в прошлом. Голый зад постарались забыть. Время смывает и не такие события.

Родился сыночек Филипп.

Удобно было называть «Филечка», но свекровь настаивала на произношении полного имени, поскольку Филипп – это король, а Филя – крепостной, батрак, половой.

Тата придумала ему имя Фуфа.

У Фуфы были большие круглые глаза и пышный рот. Глазастый и губастый. Прозрачные слюнки, как у верблюжонка.

Тата целовала его в мокрую мордочку, задыхалась от любви. Обмирала. Вся любовь без остатка принадлежала Фуфе, ни грамма не оставалось на окружающих, даже на родителей.

Жили отдельно, слава богу.

Однажды мама Таня пришла к Тате, ей захотелось проявить заботу. Она купила живых карпов и стала готовить фаршированную рыбу. Этому блюду она научилась в еврейской семье своего мужа и готовила лучше, чем сами евреи.

Тата воспользовалась присутствием мамы Тани и куда-то отлучилась на пару часов.

Вернулась. Фуфа был жив-здоров и весел. Она взяла его на руки. Фуфа уже держал головку, их лица были на одном уровне. Неожиданно Фуфа рыгнул, и Тату обдало рыбой, луком и перцем. Это значит, его, восьмимесячного ребенка, который питался только материнским молоком и молочными смесями, накормили фаршированным карпом.

Тата ужаснулась, вошла в кухню с ребенком на руках. Мама Таня стояла с невинным лицом – верный признак того, что нашкодила и скрывала шкоду.

– Ты зачем кормила его рыбой? – прошипела Тата. – Ты хочешь, чтобы он умер?

– Я не кормила. Он сам отобрал.

Оказалось, мама Таня держала Фуфу на руках и пробовала с тарелки рыбу, а Фуфа развернул ее пальцы к своему рту и отведал. И ему очень понравилось. И бабушка положила мальчику целый кусок, и Фуфа сожрал с превеликим удовольствием. И ничего не случилось. Никто не умер. Тата поняла, что ребенка пора прикармливать чем-то существенным.

Был еще один незатейливый случай.

Филипку исполнилось два года. Он ловко ползал на коленях и на руках, как маленькая рептилия.

Мама Таня пришла навестить дочку и внука и, как всегда, стала улучшать их жизнь. Если не фаршированная рыба, то генеральная уборка. Ее любовь проявлялась в действии. Просто сидеть и умильно смотреть на красавчика-внука или делать ему «козу» – не в характере мамы Тани. Любовь проявляется в поступке. А поступок – это генеральная уборка: вымыть окна, выстирать занавески, пропылесосить ковры и диваны. Если надо, побелить потолок.

Можно было нанять уборщицу, ту же маляршу Валю. Но мама Таня никому не доверяла. Она считала, что кругом один обман и по-настоящему человек старается только для себя, для своих близких. А для чужих хочется нахалтурить и взять в два раза больше. Миром правит жадность. Поменьше сделать и побольше взять.

Тата так не считала. Она привыкла к любви окружающих, к добру, к Сашиному смеху. Саша был оптимист. Не любил зацикливаться. Он жил с удовольствием: смеялся во весь рот, ел с аппетитом. Любил поесть вкусно, но мог насытиться чем угодно – хлебом, например, заедая его луком, гречневой кашей, картошкой в мундире. Легкий был человек.

Саша любил свою греблю, любил воду, любил побеждать. Но и проигрывать тоже умел. Без этого не бывает спорта.

Однако вернемся к маме Тане. Она принялась за уборку, не учитывая хозяев в доме. Всех разогнала по углам и принялась мыть окна. По дому гуляли сквозняки. Холодно, неуютно. Как война.

Внезапно Тата ощутила непривычную тишину. Филипок, как правило, ползал под ногами, что-то требовал, орал, наполняя собой дом. А тут – тишина. Как говорят болгары, «страшната тишина». Не просто тихо, а зловеще тихо.

Тата заметалась по квартире, заглядывая во все комнаты.

Заглянула в спальню. Окно было раскрыто настежь – обе створки. К раскрытому окну подвинуто кресло вплотную к подоконнику. На кресле комом лежит одеяло, сверху подушка – вровень с подоконником. А дальше распахнутое окно – ворота в вечность. Если ребенок заберется на кресло, он просто не заметит, как выползет в открытое окно.

Тата застыла как парализованная. Надо подойти к окну и выглянуть. Возможно, Филипок уже лежит внизу на земле. Он уже выпал с девятого этажа, и внизу уже толпа народа.

Тата не могла двинуться с места. Ее родная мать создала аварийную ситуацию. Преступная халатность. Зачем была нужна эта ее генеральная уборка? И что будет с самой мамой Таней? Она не справится с трагедией и сама выкинется в окно следом за внуком… За спиной Таты была еще комната, куда она не заглядывала. Последняя комната плюс туалет и ванная.