Виктория Токарева - Кругом один обман (сборник)

Следующий этап: фундамент.

Нужно вырыть ров глубиной один метр восемьдесят сантиметров. Глубина должна соответствовать уровню промерзания.

Земляные работы – тяжелая составляющая. Если не следить, могут вырыть наполовину. Ров будет мелким, зимой земля начнет выталкивать фундамент, по стенам пойдут трещины. Это недопустимо.

Я хожу вдоль рва, смотрю как ястреб, проверяю глубину двухметровой палкой.

Колька видит, с кем связался, и понимает: лучше не рисковать, иначе не заплатят. Я способна не только увеличивать цену, но и сокращать.

Мы с Колькой понимаем друг друга без слов. Моя задача – комната, его задача – прибыль. Хочешь получить прибыль, работай добросовестно.

Через два дня ров предстал во всем великолепии – глубокий, ровный, как на чертеже.

Теперь туда надо опустить арматурную сетку.

Сварщик Андрей режет арматуру на ровные куски. Васька (тот, что сидел на дереве) связывает куски тонкой проволокой.

Сетка готова. Ее опускают в ров. Я смотрю на это сооружение. Буквально Карл Фаберже, произведение искусства. Даже жалко заливать бетоном.

Теперь вопрос: как заливать? Бетономешалка туда не пройдет. Между домом и забором – полтора метра.

– Не переживайте, хозяйка, – успокаивает Колька. – Это моя проблема.

У него не может быть своих проблем отдельно от моих. Это наша общая проблема.

Я выхожу из дома в восемь утра и вижу перед собой толпу работяг, человек тридцать. Они все одинаковые, как китайцы, одного мелкого роста, в одинаковых темных рабочих одеждах.

Я догадалась, что это – Колькин отряд, который он привез из своего села. Они рассеяны по разным объектам, а сейчас Колька собрал их воедино.

Колька, как оказалось, мощный менеджер, предприниматель. Без него вся эта команда – нищий сброд, тяготеющий к бутылке. А с ним – созидающая сила. Они работают теплый сезон (полгода) и уезжают домой, и после них вырастают дома, а в домах родятся дети. Жизнь.

Отряд ждет бетономешалку. Они вооружены носилками для переноса цемента. Стоят молчаливые, сосредоточенные, как перед атакой.

Непосредственно для бетона сбито огромное корыто – емкость из досок. Доски взяли в моем сарае.

Подошла бетономешалка, вывалила из своего чрева десять кубов бетона, а может, и двадцать.

Наступает напряженный и ответственный момент. Бетон твердеет очень быстро, и задача отряда – моментально перетаскать его по назначению. Каждая секунда на учете.

Не было ни суматохи, ни толчеи. Все пятнадцать пар с полными носилками потекли цепочкой, как муравьи. Туда – обратно. Туда – обратно. Опрокидывали в траншею полные носилки, возвращались за следующей порцией. Молча, слаженно, как кордебалет. Колька – главный хореограф.

Через час корыто было пусто. Фундамент залит.

На другой день фундамент застыл намертво, стоял прочно, как скала, и отсвечивал сизым блеском, как голубиное крыло. Это значило, что цемент нужной марки, нужной крепости. Он будет стоять сто лет и двести и не подвергнется энтропии.

Колька назвал цену на тридцать процентов дороже, чем договаривались. Но я смолчала. Я уважаю хорошую работу. Деньги – это бумага. А фундамент – это основание дома. Деньги можно заработать, а фундамент повторить нельзя.

В середине рабочего дня – перерыв на обед. Готовила жена Кольки Люся, сдобная, как калорийная булочка. Продукты закупал Колька.

Ели рабочие одно и то же: суп из куриных окорочков. В тарелку выдавливали майонез. Так каждый день.

Мясо Колька не давал. Экономия средств. Я видела, что его жадность не имеет границ, но не вмешивалась. Это не моя территория.

Однако, чтобы оживить трапезу, я выдавала каждый день бутылку водки. Рабочие ждали молча. Не благодарили. Принимали как должное. Но я и не ждала благодарности. Это я была им благодарна за то, что они улучшают мою жизнь.

У бригады довольно часто случались церковные праздники, и тогда они не выходили на работу.

Я уважаю людей, которые уважают свою веру. И даже сверхжадный Колька допускал паузы в своей тотальной эксплуатации человека человеком.

Однажды случился праздник и у меня. День рождения. Все-таки – это праздник. Могла ведь и не родиться или родиться другой.

Я купила мяса для шашлыков. Рабочие сделали все остальное: замариновали, зажарили. Потом окружили меня и спели «Многие лета». Пели хорошо. Стояли радостные, как дети. Не зашуганные рабы, а сильные люди с ясными лицами, чистыми душами, жаждой счастья. Солнце для всех одно, и небо одно. И многая лета.

Стены выросли быстро, буквально за неделю. Подошла очередь отопления. Это очень серьезная позиция. Отопление и освещение – главные составляющие. Надо чтобы в доме было тепло и светло.

У меня были свои водопроводчики, которые обслуживали поселок, – Кеша и Паша. Молодые, довольно красивые и цивилизованные люди, которых не надо перепроверять. Они не забыли, что есть такое понятие: рабочая гордость.

Я их уважала. Они это чувствовали и ходили ко мне с удовольствием. Приятно ведь приходить в дом, где тобой восхищаются.

Я решила пригласить Пашу и Кешу, но Колька обиделся.

– Не доверяешь, хозяйка? – спросил он.

– У меня есть проверенные, – объяснила я.

– У нас Андрей – сварщик высшего разряда.

– А сделает?

– А чего там делать? Там и делать особенно нечего.

Я подумала: может быть, действительно работа не сложная…

Андрей явился в назначенный день. Стояло ясное утро. Все-таки лето в Подмосковье – это рай.

Отопление основного дома размещалось в котельной. Там находился котел с трубами, и от этих труб надо было взять тепло в пристройку.

Я подошла к котельной. Мне навстречу качнулся Андрей. Его лицо было смущенным.

– Хозяйка, я тут у тебя ящик водки нашел, – поделился он.

– И чего?

– Я взял две бутылки.

– А куда ты их дел? – не поняла я.

– Так выпил.

– А как же ты теперь будешь работать? – испугалась я.

Водки мне было не жаль. Пей, хоть залейся. Но отопление… Я никуда не ушла от котельной. Стала наблюдать.

Андрей сел на трубу верхом. Приставил к ней сварочную дрель. Включил. Дрель затарахтела и соскочила.

– Фу, твою мать, – отреагировал Андрей.

Снова поставил дрель на трубу. Включил. Она затарахтела и соскочила в другую сторону.

– Фу, мать твою… – буркнул Андрей.

Я видела, что он сейчас продырявит трубу и случится потоп.

– Так, слезай с трубы, – велела я. – Иди отсюда. Я снимаю тебя с работы.

Андрей послушно слез, вышел из котельной. Солнце ласково светило ему в лицо.

Андрей был вполне симпатичный, артистичный мужик. Любил показывать Брежнева. Хотел нравиться.

Сейчас, в данную минуту, ему было благостно и хорошо. Кровь, сдобренная большой порцией алкоголя, бодрила и весело бежала по его внутренним трубам.