Виктория Токарева - Кругом один обман (сборник)

– Работать не смей! – приказала я.

Но Андрей и не собирался. Он хотел прилечь и отдохнуть.

Ко мне подошел Колька.

– Надо купить эмульсионку, – обозначил он.

Мы сели в его машину и отправились на базар.

Я любила покупать сама, поскольку Колька предпочитал самый дешевый товар, а деньги брал как за самый дорогой. Имело место несоответствие цены и качества. Колька хотел обвести меня вокруг пальца.

Я видела эти уловки и прыжки и не давала Кольке обвести себя вокруг его кургузого хохлацкого пальца. Просто садилась в машину, ехала на базар, сама выбирала, сама платила.

Мы двигались молча. За рулем сидел Колькин сын – продолжатель кулацкой династии. Я – рядом. Колька – сзади. Он был недоволен моим присутствием. Я тормозила его устремления к наживе. Но ничего. Потерпит.

– Я сняла Андрея с работы, – сообщила я Кольке. – Он с утра нажрался. Я ему не доверяю. Я позову своих водопроводчиков.

Колька не ответил. Молчал всю дорогу.

Подъехали к строительному рынку. Вышли из машины. Колька остался сидеть. У него был такой вид, как будто ему сообщили о смерти родной матери. Он буквально не мог подняться.

Я даже удивилась: неужели отставка Андрея такое большое несчастье? Или у Кольки есть какая-то другая причина?

Я решила не задавать вопросы, не лезть в душу. Захочет – скажет сам.

На другой день явились Паша и Кеша, посмотрели на результат труда Андрея. Он уже успел внести свой трудовой вклад.

– Что будем делать: сопли за ними подбирать или все заново? – спросил Паша.

– Все заново, – сказала я.

Паша и Кеша подобрали с пола китайские шланги и отнесли их к помойному баку. На выброс. Китайская продукция ненадежная.

Мои специалисты купили новые немецкие шланги, все необходимые переходники и насосы, тоже немецкие, высшего качества.

Работали с утра до вечера. Закончили за один день.

Не люди – боги. В моей душе пели фанфары. Ода к радости.

Водоснабжение было не только надежным, но и красивым. Все-таки красота имеет смысл во всем, даже в разводе труб. Даже тогда, когда трубы скрыты и их не видно. Все равно я знаю, что под досками пола или под кафельной плиткой проходит грамотная красивая разводка.

Паша и Кеша закончили работу и ушли. Я заплатила им две тысячи долларов. Колька хотел столько же.

На родине Кольки две тысячи долларов – это состояние. Клад Али-Бабы. На эти деньги можно жить год. Но деньги проплыли мимо Колькиного рта, в непосредственной близости.

На другой день я не сразу увидела Андрея, а когда увидела – не узнала. Он был смят и сломан, как машина после аварии, не подлежащая восстановлению.

Васька сообщил мне по секрету, что вчера Колька избил Андрея. Он бил его сначала руками, а потом ногами. Рабочие едва оттащили Кольку от Андрея, боялись смертоубийства.

Оказывается, Андрей – алкоголик. Колька не хотел брать его в бригаду, но пришла жена Андрея и просила-умоляла. Андрей тоже клялся-божился, что не развяжет. Колька пошел на риск. Риск себя не оправдал. Колька взбесился не оттого, что Андрей не сдержал слова. Моральный облик Андрея его не волновал. Колька потерпел материальный ущерб, и весьма существенный. За такие деньги он готов был убить Андрея и не сделал этого только потому, что боялся тюрьмы. В тюрьме хуже, чем у себя дома.

Предстояла внутренняя отделка. Колька ходил злой и напряженный, как бык. Густо матерился. Благостность с него сошла.

Андрея поставили на тяжелую работу: вручную делать бетон.

Он сыпал в корыто цемент, песок, лил воду и тяжело размешивал лопатой, создавая нужную консистенцию. На меня он не глядел. Обиделся. А может, презирал. В сущности, что произошло? Он мог бы скрыть две бутылки водки, никто бы и не узнал. Но Андрей, как честный, порядочный человек, сознался мне в своем поступке. А я его заложила. Выдала.

Кто я после этого? Законченная сволочь. Стукачка. А еще притворяюсь культурной.

Как говорил алкоголик Федул в фильме «Афоня», «от, не люблю я таких людей». Андрей был с ним солидарен. Не любит он интеллигентов, которые равнодушны ко всему, кроме своих интересов.

У меня есть подруга молодости Инночка. До перестройки она служила в научно-исследовательском институте, а потом перешла работать в еврейский благотворительный фонд. Там неплохо платили, лучше, чем на прежней работе.

Задача фонда: помогать старым и одиноким евреям, оставшимся без всякой поддержки.

На религиозный праздник под названием Ханука выносили ханукию – подсвечник для девяти свечей. Устанавливали перед зданием. Это было довольно высокое сооружение в человеческий рост, сделанное из дерева или из меди.

Каждый день положено зажигать по свече. Сначала горела одна, потом две. До третьей свечи дело не доходило, потому что являлись ребята из общества «Память» и ломали ханукию. И раскидывали в разные стороны.

На следующий день выходили евреи и все ставили на прежнее место и снова зажигали свечи.

К вечеру появлялись ребята из «Памяти» и ломали ханукию. И затаптывали свечи.

Наутро евреи восстанавливали все как было.

К вечеру являлись ребята из общества «Память» – и так далее, по схеме.

Раввин предложил перенести ханукию в другое место и укрепить основание.

Инночка подошла к раввину и сказала:

– Какой смысл делать то, что будет разрушено?

Раввин погладил свою бороду – она у него жидкая и всегда чисто, до блеска промытая. И произнес:

– Деточка, дело в том, что у нас разные задачи. Наша задача – поставить ханукию. А их задача – сломать. Каждый должен заниматься своим делом…

Я стала осмыслять слова раввина. В самом деле, в моем случае у всех были разные задачи.

Моя задача – комната.

Задача Кольки – прибыль.

Задача Андрея – выпить. В его случае это – не распущенность. Это зависимость, которая управляет человеком.

Задача Андрея вошла в противоречие с моей задачей. И с Колькиной.

Базовые вопросы бытия: «кто виноват?» и «что делать?» – по-прежнему повисают без ответа.

Кто виноват? Никто.

Что делать? Ничего.

Когда Таточка родилась, сразу стало видно, что она – красавица. С первой секунды. Овальный лобик, готовые бровки и реснички.

Ребенка показали маме Тане. Мама посмотрела и воскликнула: «Красавица!»

Акушерка была усталая. Она знала, что все новорожденные на одно лицо – одутловатые от усилия. Им пришлось проделать нелегкий путь до своего первого крика, и непонятно, почему они кричат: от радости или от ужаса.

Акушерка повела глазами в сторону нового человечка и удивилась: «Правда красавица».

Назвали Наташа, сокращенно Таточка. Тата, Татуся, Туся.

Взяли няньку Анюту. Анюта приехала из деревни. Своей семьи у нее не было, специальности тоже не было никакой. Дом мамы Тани стал для нее всем: и семьей и специальностью.