Ричард Флэнаган - Смерть речного лоцмана

– Народ мой зовет, – вдруг проговорила она. – Я ухожу к своим. Возвращаюсь. А ты не реви. Мои забирают меня. – Она взяла Гарри за руку, как когда-то в буше, во время прогулки. – Им тяжело догрести до меня, Гарри, – проговорила она, указывая на потолок, словно вдруг разглядела там лодку, плывущую за нею по небу. – Давайте же скорей, паршивцы вы эдакие! – громко, с не свойственной ей резкостью выкрикнула тетушка Элли. – Давайте, поднажмите ! – Она до боли стиснула руку Гарри – ему даже не верилось, что у старухи еще оставалось столько сил. У Гарри на глаза навернулись слезы. Тетушка Элли оторвала взгляд от потолка, перевела глаза на Гарри и напоследок промолвила:

– Не плачь по мне, Гарри. Народ мой зовет.

Когда тетушка Элли умерла, выли все: и родня, и собаки – аж ржавые стены тряслись, и так с полчаса, а то и больше.

Я гляжу на огонь, но, хоть ты тресни, не вижу ничего такого, что видела тетушка Элли. Смотрю на потолок – но и там ничего, кроме крашеных досок из хьюоновой сосны, которые давным-давно приколотил Рег. И хотя у меня есть дар видеть, единственное, что видит мой разум, так это лодку, шлюпку, а в ней Гарри – он плывет вверх по реке Франклин и дальше по реке Джейн.

Остаток дня у Гарри ушел на то, чтобы добраться до места слияния двух рек, а оттуда – вверх по Джейн до нижней горловины первой теснины. Там он и устроил себе привал, а на другое утро вытащил лодку на берег повыше, перевернул ее вверх дном и крепко привязал. Полдня он ждал возвращения Норри и Джоффа Халси и за это время успел пройтись вдоль первой теснины. Следующие два дня они втроем переправляли припасы, которые привез Гарри, в шлюпке через теснину в лагерь Норри. Лагерь представлял собой временное укрытие из куска брезента, натянутого в форме буквы А, – поскольку сосен в округе кот наплакал, Норри с Джоффом, дожидаясь Гарри, успели вырубить и оттрелевать самые подходящие. Теперь им предстояло подняться до второй теснины, где, по слухам, было полно хорошей сосны. На другой день они взялись за тяжкую работу – переправлять все снаряжение с припасами, а также лодку Норри, через горный хребет под названием Лодочный холм. Но прежде чем отправиться на поиски тропы, которую Барнс Абель со своими мальчиками прорубил еще в 1936 году, они прошли на веслах до устья второй теснины – на разведку. Гарри никогда не видел ничего подобного. Стены теснины вздымались на несколько сотен футов, и мрачный проход продувало насквозь холодным промозглым ветром. Свет, казалось, едва доставал до дна теснины, зажатой меж осклизлых, замшелых скальных отвесов. Река здесь текла медленно, стены и камни кругом были сплошь покрыты влагой. Казалось, будто вода сочилась из всех трещин на склонах, стекая на валуны размером с дом. Теснина лоснилась зеленью и чернотой в своей восхитительной уединенности – в совершенно замкнутом мирке. Никто не проронил ни слова. Норри указал на плавник, прибитый к скальному отвесу в полусотне футов выше по течению, и у лесорубов застыла кровь в жилах при мысли о потоке в теснине, превратившейся в один неистовый, неукротимый порог с кипящей белопенной водяной лавиной, несущейся вниз по течению и готовой снести все, что ненароком окажется на ее пути в этом черно-зеленом мире. Они смотрели в сильном возбуждении и страхе, с волнением и ужасом, ощущая гибельный запах грозной теснины, чувствуя силу, с какой она способна превратить их ноги в месиво и закружить головы до невообразимого умопомрачения.

– Твою мать, чтоб я сдох! – только и молвил Норри.

Они развернулись и неспешно поплыли обратно к лагерю в устье нижней теснины.

За следующие полтора месяца они заготовили сосны из древостоя над второй тесниной – Норри слышал о нем от Барнса Абеля. Древостой располагался в нескольких сотнях ярдов от речного обрыва. Бревна пометили фирменным клеймом Норри в форме буквы «H», затем с помощью натяжных блоков и длинных крючьев лесорубы подтащили их к краю обрыва над рекой и свалили в воду. Сосновые стволы, которые они тащили к обрыву медленно и с большим трудом, соскальзывали с края отвеса, точно тюлени, и, упав вертикально в глубокую воду, тут же всплывали – потом их относило в сторону, и они застывали на месте. Друзьям понадобился не один день, чтобы расчистить затор из бревен, перекрывший реку, и сплавить их вниз – к устью теснины. Там они оставили их, чтобы, когда придут зимние паводки, сплавить дальше, и подались восвояси.

На Плоском острове друзья наткнулись на Слизняка и Старину Бо – те рассказали им, что Старине Джеку страсть как хотелось выпить и он решил уйти с другой бригадой лесорубов, которых они, Слизняк, Старина Бо и Джек, повстречали на реке Франклин, когда те возвращались домой. Слизняк поранил себе руку, когда они трелевали бревна, хотя парень он был ловкий, и Гарри посоветовал ему остаться с ними, хотя Норри с Джоффом, неизвестно почему, куда-то подевались.

Было раннее утро – всю ночь напролет дождь барабанил по замшелой дощатой кровле их хижины из сосны короля Билли. Гарри сидел на койке, застеленной мешками из-под сахара, тер кулаками глаза и глубоко вдыхал сладкий дымный воздух. У очага стояли его башмаки, слегка припорошенные тонким белесым пеплом от сгоревших дров хьюоновой сосны: башмаки были теплые, хотя до конца не просохли. Он обулся и, ощутив, как тепло растекается по ногам, взбодрился, что было необходимо: ведь денек их ждал не приведи господи. Они перекусили хлебом, который Старина Бо испек в прошлое воскресенье, и грудинкой, которую поджарил Слизняк, выпили чаю и пошли на веслах вверх по реке – до тропы, что вела к древостою, где трудились Слизняк и Старина Бо.

Этот небольшой сосняк Старина Бо обнаружил давно, но тогда деревья были слишком маленькие, и рубить их было рановато. А теперь по размеру они были в самый раз. Сосняк находился примерно в двух десятках мерных цепей [74]от реки. Чтобы перетащить оттуда бревна через лес, у них была маленькая лебедка на керосиновом приводе – они привезли ее в разобранном виде из Страна и собрали в лесу.

Старина Бо со Слизняком протянули через буш проволочный трос и подцепили к нему поваленный наземь и очищенный от веток ствол. Когда с этим делом было покончено, Гарри запустил лебедку. Работала она неровно – и по мере того как бревно мало-помалу подтягивалось к нему, Гарри доставал масленку и смазывал лебедку. Его отсыревшие башмаки скользили на осклизлых побегах сассофрасов, врубленных заодно с прочими кустарниками на месте проделанной просеки, – Гарри оступился, упал и правым большим пальцем угодил под шестерню зубчато-ременной передачи. Гарри посмотрел на изуродованный палец – ноги у него подкосились, голова пошла кругом. Он окликнул Слизняка и Старину Бо. Те уставились на Гарри, а Гарри на них. Слизняк отправился обратно в овраг и вернулся с топором. Гарри положил искалеченную руку на поваленный ствол мирта. Старина Бо поскреб ствол – изнутри выпучилась коричневая жижа, точно шоколадная начинка из пирога. Ствол прогнил до самой сердцевины, превратившись в торфяную массу, сохранившую форму ствола лишь благодаря облепившим ее мхам и лишайникам.