Рейнбоу Рауэлл - Фанатка

Ливай заулыбался и изогнул бровь, будто нарисованную карандашом.

– Можно, я отвезу тебя в Омаху?

Кэт кивнула.

– Все, хватит! – сказал Саймон, кидаясь вперед и перелезая через длинный обеденный стол.

Пенелопа ухватила край его мантии, и Саймон чуть не упал лицом на скамью, но вовремя выпрямился.

– Отпусти меня, Пенни…

Он бросился к Бэзилу с кулаками. Тот не шелохнулся.

– «Чем крепче заборы, тем лучше соседи!» – прошептал Бэзил, взмахнув волшебной палочкой.

Кулак Саймона встретил твердую преграду, остановившись в паре дюймов от губ База, который даже не дрогнул. Саймон закричал, убирая руку, но по-прежнему сопротивляясь заклинанию.

Глядя на это, Дэв, Ниалл и прочие приспешники Бэзила загоготали, как пьяные гиены. Но Бэзил не отреагировал. Он заговорил столь тихим голосом, что лишь Саймон слышал его:

– Значит, Сноу, ты так собирался это сделать? Так хочешь побороть Коварного?

Легким движением палочки он снял заклинание в тот момент, когда Саймон обрел равновесие.

– Жалкое зрелище, – сказал Бэзил и удалился.

Когда Кэт вошла в кабинет, профессор Пайпер протянула к ней руки:

– Кэт, ты вернулась! Не могу сказать, что знала это. Я очень сомневалась, но надеялась.

Она вернулась.

Кэт пришла сказать преподавателю, что приняла решение. Вновь. Она не собиралась писать итоговый рассказ. Слишком много чего нужно было написать и о многом побеспокоиться. Финальный проект напоминал тухлятину, оставшуюся с прошлого семестра. Даже думая об этом рассказе, Кэт чувствовала себя неудачницей (плагиат и глупый Ник, ворующий ее лучшие фразы). Она хотела оставить все позади.

Но, придя в кабинет профессора Пайпер, которая смотрела на нее, как Голубая Фея, и улыбалась, Кэт не смогла высказать вслух свое решение.

«Видимо, все дело в том, что мне не хватает матери, – с отвращением подумала Кэт. – Наверное, теперь я буду млеть при виде женщин среднего возраста, пока не стану одной из них».

– Очень щедро с вашей стороны дать мне второй шанс, – сказала она и села, повинуясь жесту профессора.

Вот сейчас следовало произнести: «Но я вынуждена отказаться». Вместо этого она проговорила:

– Наверное, я буду дурой, если не ухвачусь за него.

Профессор Пайпер засияла от счастья. Она подалась вперед, поставив локоть на стол и подперев голову рукой, будто позировала для фотографии лауреата.

– Итак, есть ли у тебя идеи для рассказа?

– Нет. – Кэт сжала руки в кулаки, вдавливая их в бедра. – Каждый раз, когда я собираюсь что-нибудь придумать… я чувствую пустоту.

Профессор Пайпер кивнула и сообщила:

– Я размышляла над тем, что ты сказала в прошлый раз: что не хочешь создавать собственный мир.

– Вот именно. – Кэт подняла глаза. – Нет внутри меня дивных новых миров, которые просятся наружу. Не хочу начинать с нуля.

– Но, Кэт, этого не хочет большинство авторов. Многие из нас не такие, как Джемма Т. Лесли. – Профессор обвела рукой кабинет. – Мы пишем о мирах, которые знаем. Я написала четыре книги, и во всех действие происходит в радиусе ста двадцати миль от моего родного города. Большая часть о том, что случилось в моей жизни.

– Но вы же пишете исторические романы…

Профессор кивнула:

– Я беру за основу то, что произошло со мной в восемьдесят третьем году, и переношу на героя из тысяча девятьсот сорок третьего. Таким образом, я разбираю свою жизнь на кусочки, пытаюсь ее понять, внедряя в свои истории.

– Значит, все в ваших книгах правда?

Профессор склонила голову набок и протянула:

– Мм… Да. И нет. Все начинается с небольшой правды, потом я раскидываю вокруг нее паутину, а иногда и вовсе ухожу в другую сторону. Но суть в том, что начинаю я не с нуля.

– Я никогда не писала чего-то, не имеющего отношения к магии, – сказала Кэт.

– Ты все еще можешь попытаться, если захочешь. Но не обязательно начинать на молекулярном уровне, с некоего Большого взрыва в твоей голове.

Кэт впилась ногтями в ладони.

– Может, для этого рассказа, – ненавязчиво произнесла профессор, – стоило бы начать с чего-то реального. Один день из твоей жизни, к примеру. Случай, тебя смутивший или заинтриговавший, который ты бы пожелала исследовать. Начни с этого и посмотри, что выйдет. Можешь придерживаться правдивых событий или превратить все в нечто другое, можешь добавить волшебства, но позволь себе с чего-то начать.

Кэт кивнула, чтобы поскорее уйти, с трудом переваривая все услышанное.

– Я хочу встретиться с тобой снова, – сказала преподавательница. – Через пару недель. Давай вернемся к этому разговору и обсудим, как продвигаются твои дела.

Кэт согласилась и заторопилась к выходу, надеясь, что ведет себя не грубо.

«Пара недель. Разумеется! Будто это способно залатать дыру в моей голове!»

Она протиснулась сквозь пеструю толпу студентов, выбравших своей специальностью английский язык, и вырвалась на заснеженную улицу.

Ливай не сдавался, крепко удерживая корзину с грязным бельем.

– Я сама в состоянии нести ее, – сказала Кэт.

Мыслями она витала в кабинете профессора Пайпер и была совершенно не в настроении для… для Ливая. Для его постоянных добродушных шуток. Он походил на золотистого ретривера. Или мячик в пинг-понге: легкий, беспрестанно прыгающий туда-сюда. Но Кэт не хотелось играть.

– Я уже взял, – отозвался Ливай. – Придержи дверь.

– Нет, ну в самом деле, – ворчала Кэт, – я могу понести сама.

Ливай лишь улыбался и посылал ей нежные взгляды.

– Милая, придержи дверь, я вынесу корзину.

Кэт сжала пальцами виски.

– Ты только что назвал меня милой?

– Само вылетело, – заулыбался он. – Но здорово получилось.

– Милая?

– А ты предпочитаешь «дорогая»? Это напоминает мне о маме… Как насчет детки? Нет. Лапочка? Котенок? Резиновая уточка? – Он замолчал. – Знаешь что? Остановлюсь-ка я на милой.

– Я даже не знаю, с чего начать, – сказала Кэт.

– Начни с двери.

– Ливай! Я сама могу нести свое грязное белье.

– Кэт! Я тебе этого не позволю.

– Почему ты должен мне позволять? Это же мое белье!

– По закону тебе принадлежит только девять десятых от имущества.

– Мне не нужно, чтобы ты носил за мной вещи. У меня есть две здоровые руки.

– Смысл не в этом, – сказал Ливай. – Я буду придурком, если позволю своей девушке тащить тяжелые вещи. А мне что делать: идти рядом, посвистывая?

«Своей девушке?» – повторила про себя Кэт, а вслух сказала:

– Уважать мои желания. И мою силу, мои… руки!

Ливай улыбнулся шире. Он не воспринимал ее всерьез.

– Я очень уважаю твои руки. Мне нравится, как они гармонируют со всем остальным.