Элисон Уэйр - Брачная игра

Ценой неимоверных усилий Елизавета заставила себя успокоиться.

– Робин, прости меня, – прошептала она, ложась на спину и упираясь глазами в потолок.

– Скажи, ну чем я могу тебе помочь? – спросил он, беря ее за руку.

– Если бы я знала! – в отчаянии воскликнула Елизавета, и слезы хлынули снова.

– А ты советовалась со своими докторами?

– Нет!

– Стоило бы. Я всегда готов тебя выслушать, но я не врач.

Она вцепилась в его руки:

– Робин, ты для меня лучшее лекарство. Ни один врач не сделает для меня того, что делаешь ты. Только ты и можешь мне помочь. Прошу тебя, будь терпелив. Можешь не сомневаться, я одолею свои страхи. Просто мне нужно побольше времени. Если ты рассердишься на меня за мою неудачу, я этого не выдержу!

Роберт обнял ее.

– Разве я могу на тебя сердиться? – ласково спросил он, стараясь не выдать своих тревог. – Я готов ждать, сколько понадобится… пока есть надежда, что однажды ты станешь моей.

– Я уже твоя. И очень хочу всецело быть твоей. Я очень этого хочу.

Роберт обнял ее крепче; в его сердце вновь появилась надежда.

Роберт разыскал епископа де Квадру. Он собирался предложить испанцу сделку, которая претила ему самому. Но он был готов поступиться своими убеждениями, только бы добиться главной цели – жениться на Елизавете.

– Господин епископ, вас считают мудрым человеком, – начал Роберт, надеясь, что лесть облегчит ему дальнейший разговор.

– Если я смогу быть чем-то полезен вашей светлости… – опасливо покосившись на него, пробормотал де Квадра.

– Еще как можете, если употребите ваш дипломатический талант и убедите короля Филиппа поддержать мой брак с Елизаветой. Полагаю, вам обоим будут по душе преимущества моего союза с королевой.

– Преимущества… для кого? – осторожно улыбнулся де Квадра.

– Для наших государств. – Роберт с трудом подавил желание хорошенько встряхнуть грузного испанца.

– Позвольте спросить, какая может быть польза моему государю от вашего брака с королевой?

– Прежде всего, его величеству будет гарантирован союз с Англией и поддержка вашего покорного слуги, – объявил Роберт. – Передайте королю, что я… заблуждался по части религии. Я начинаю подумывать о возвращении в католическую веру.

Глаза епископа вспыхнули, однако де Квадра не торопился радоваться. Он действительно был человеком весьма неглупым и расчетливым. И сейчас перво-наперво спросил себя: можно ли считать слова Роберта искренними. Или переход в католичество для Дадли просто средство достичь желанной цели?

– Я сообщу королю Филиппу о том, что услышал от вас, – произнес епископ, выдержав длинную паузу.

Вернувшись к себе и вспомнив весь разговор с де Квадрой, Роберт поморщился. Неужели он мог опуститься до такого? Как у него язык повернулся отказываться от протестантской веры, которую всегда горячо защищал? Как он мог предложить испанцу столь мерзкую сделку? Для души протестанта не было гнуснее греха, чем искать выгоды, снюхавшись с католиками. К тому же эта затея шита белыми нитками, и епископ наверняка усмотрел в ней просто авантюру.

Затем Роберта посетило нечто вроде откровения: он должен показать миру, что является человеком твердых моральных принципов и глубоких убеждений. Те немногие, кто слышал его речи и заглядывал к нему в сердце, знали об этом, но Роберту требовался более широкий круг посвященных. Все должны видеть в нем серьезного человека и ревностного защитника англиканской религии. К изумлению де Квадры, Роберт, точно забыв об их конфиденциальных беседах, начал упорно заявлять о своей преданности реформированной религии. Этого никто не оспаривал. Впрочем, у Роберта имелись и другие, не менее выдающиеся достоинства, необходимые для занятия королевского трона. Едва ли кто-то из европейских принцев был настолько же пригоден для управления своей страной.

Тактика принесла желанные результаты. Довольно скоро Роберт стал замечать, как постепенно меняется к нему отношение окружающих. Раньше его не то что сторонились, но старались лишний раз не попадаться на глаза, словно он был змеей, способной ужалить, или чародеем, который одним взмахом своей волшебной палочки превратит их в жаб и пауков. Теперь с ним держались намного учтивее, а его мнения выслушивали до конца и с вниманием. Словом, в Роберте стали видеть важную персону. Елизавета и Сесил это тоже заметили, но если королева обрадовалась, то ее государственный секретарь насторожился. Только не хватало, чтобы еще один из семейства Дадли воссел на английском троне. Боже, убереги Англию от такой участи!

Однако в то лето многие верили, что Дадли вполне может стать королем.

Теплым июньским вечером Елизавета в прекрасном платье из серебристой парчи поднялась на борт королевской барки, дабы полюбоваться представлением на Темзе. Вдвоем с Робертом они изящно прошествовали по узкой палубе между застывшими гребцами в нарядных ливреях и зашли в одну из двух кают. Ту, что побольше. Каюту украшали картины в золоченых рамах. На мягких диванах громоздились бархатные подушки. Окна были занавешены золотистыми портьерами, а под ногами лежал красный ковер с лепестками свежих роз, придававшими воздуху пряный аромат. Роберт проворно отдернул портьеры. На причале, среди нарядной толпы, ожидавшей свои барки, Елизавета заметила епископа де Квадру. Придворные весело смеялись. Многие стояли у самого края причала, даже не думая, что вместо барки могут очутиться в воде.

– Господин епископ, идите к нам! – открыв окошко, крикнула Елизавета.

Роберт нахмурился.

– Тебе не стоит любезничать с католиками, – пробормотал он.

Но епископ, радостно улыбаясь, уже поднимался к ним на борт, и Роберту пришлось умолкнуть. Появилась леди Кэтрин Грей, как всегда бледная; она принесла вино и кексы с маком. Следом вошел улыбающийся епископ и уселся на внушительную подушку. Королевская барка отчалила и вскоре оказалась на середине Темзы. Палубу освещали факелы. Со всех сторон к королевской барке подплывали другие, образуя настоящую флотилию. Каждое судно было с выдумкой расписано и украшено, дабы доставить удовольствие королеве и толпам горожан, собравшихся по обеим берегам. Елизавета поражалась фантазии своих подданных. Лодки-драконы, лодки-единороги, лодки с фигурами нимф, богов, рыцарей и красавиц. Отовсюду слышалась музыка и стихи. В воздух взлетали разноцветные огни фейерверков. Елизавета была зачарована этим волшебством. Она сидела между Робертом и де Квадрой, уписывала кексы, то и дело показывала на очередную диковину, постоянно хлопая в ладоши. Когда епископ деликатно предложил ей поговорить о политике, Елизавета поднесла палец к губам и озорно подмигнула испанцу, после чего продолжала шутить и смеяться с Робертом.