Эмма Донохью - Комната

— Денежку, денежку.

И Диана дает ей монетку, чтобы она бросила ее в воду.

— Хочешь тоже бросить? — спрашивает меня Диана.

Это, должно быть, специальное место для мытья грязных монет. Я беру монетку и бросаю ее в фонтан, а потом достаю влажную салфетку и вытираю руки.

— А ты загадал желание?

Я никогда раньше не загадывал желания у бассейна.

— А зачем?

— Ну, чтобы получить то, что тебе больше всего хочется, — объясняет Диана.

Мне больше всего хочется вернуться в нашу комнату, но я не думаю, что это возможно.

С Полом разговаривает какой-то мужчина, все время показывая на мою сумку с Дорой. Пол подходит, расстегивает молнию и вытаскивает моего Дилана.

— Эх, ты!

— Прошу нас извинить, — говорит Диана.

— У него дома есть точно такая же книга, — оправдывается Пол, — и он решил, что это она. — Он протягивает моего Дилана мужчине.

Но я подбегаю и выхватываю его, говоря:

— Во-о-о-от он, Дилан-землекоп, землю роет, словно крот…

— Он не понимает, что делает, — говорит Под.

— Коль возьмется яму рыть…

— Джек, милый, эта книга принадлежит магазину. — Диана пытается вытащить из моих рук Дилана, но я вцепляюсь в него и прижимаю к своей рубашке.

— Я не отсюда, — объясняю я мужчине. — Старый Ник держал нас с Ма взаперти, а теперь сам попал в тюрьму вместе со своим грузовичком, но ангел его не спасет, потому что он плохой человек. Мы теперь знамениты, но, если вы нас сфотографируете, мы вас убьем.

Мужчина удивленно моргает.

— Сколько стоит эта книга? — спрашивает его Пол.

Мужчина отвечает:

— Мне нужно отсканировать ее на кассе…

Пол протягивает руку в мою сторону, но я ложусь на пол, прижимая к себе Дилана.

— Давайте возьмем другой экземпляр и отсканируем его, — предлагает Пол и бежит назад в магазин.

Диана оглядывается по сторонам и кричит:

— Бронуин, ты где? — Она подбегает к фонтану и осматривает все, что находится рядом с ним. — Бронуин!

Наконец девочка находится. Она стоит у витрины с платьями и, высунув язык, рассматривает свое изображение в зеркале.

— Бронуин! — кричит Диана.

В фургончике я немного задремал, но не заснул до конца.

Норин говорит, что моя сумка с Дорой просто замечательная и сверкающее сердечко тоже, а «Дилан-землекоп», наверное, очень интересная книга.

— А как тебе динозавры?

— У нас не было времени посмотреть на них.

— Ах, какая жалость. — Норин дает мне пластырь, чтобы я заклеил порез на руке, но на этот раз на нем нет рисунков. — Твоя Ма проспала сегодня весь день и будет очень рада тебя видеть. — Норин стучит в дверь комнаты номер семь и открывает ее.

Я снимаю ботинки, но не одежду — наконец-то я снова с Ма. Она теплая и мягкая, и я осторожно залезаю к ней под бочок. Но от подушки почему-то сильно воняет.

— Увидимся за ужином, — шепчет Норин и закрывает дверь.

Подушка пахнет рвотой, я запомнил этот запах со дня нашего Великого побега.

— Проснись, — говорю я Ма, — тебя вырвало на подушку.

Но она не просыпается, не стонет и не поворачивается ко мне. Я тяну ее к себе, но она даже не шевелится. Она никогда еще так не «уходила».

— Ма, Ма, Ма.

Наверное, она превратилась в зомби!

— Норин! — кричу я и бегу к двери. Я не хочу мешать соседям, но… — Норин! — Она успела дойти уже до конца коридора, но, услышав мой крик, поворачивает назад. — Маму вырвало.

— Не волнуйся, мы сейчас все живо уберем. Я только привезу тележку…

— Нет, иди к ней сейчас же.

— Хорошо, хорошо.

Включив свет и посмотрев на Ма, она уже не говорит «Хорошо», а поднимает трубку телефона и произносит:

— Голубой код, комната семь, голубой код…

Я не знаю, что это такое… И тут я замечаю открытые бутылочки из-под маминых таблеток — они почти все пустые. Она никогда не пила больше двух таблеток зараз — как же бутылочки могли опустеть, куда подевались таблетки? Норин нажимает сбоку на горло Ма и, называя ее другим именем, спрашивает:

— Вы меня слышите? Вы меня слышите?

Но я не думаю, чтобы Ма ее слышала и видела. Я кричу:

— Это плохая идея, плохая идея, плохая идея…

В комнату врываются люди, кто-то вытаскивает меня в коридор. Я кричу «Ма!» как можно громче, но разбудить ее не могу.

Я в доме с гамаком. Смотрю в окно, надеясь увидеть этот гамак, но бабушка говорит, что его обычно вешают не на переднем, а на заднем дворе и не раньше 10 апреля. Здесь повсюду кусты и цветы, перед домом проходят улица и тротуар, и есть еще другие дома с двориками перед ними. Я насчитал одиннадцать домов, где живут соседи вроде Попрошайки, моего соседа. Я сосу зуб — он лежит как раз на середине моего языка. У дома стоит белая машина, на которой я приехал из клиники, хотя спешки никакой не было, доктор Клей хотел, чтобы я остался для непрерывности и терапевтической изоляции, но бабушка кричала, что не позволит ему держать меня в заточении, раз у меня есть семья. Моя семья — это бабушка, отчим, Бронуин, дядя Пол, Диана и родной дедушка, который, правда, содрогается при одном моем виде. И еще Ма. Я передвигаю зуб за щеку.

— Ма умерла?

— Нет, и я тебе уже много раз говорила об этом. Конечно же нет. — Бабушка кладет голову на деревянную раму стекла.

Я заметил, что, когда люди говорят «конечно же», это звучит весьма подозрительно.

— Может, ты просто притворяешься, что она жива? — спрашиваю я бабушку. — Потому что, если она умерла, я тоже не хочу жить.

По ее лицу текут слезы.

— Я не… я не могу сказать тебе больше того, что я знаю, милый мой внучек. Они сказали, что позвонят нам, как только все прояснится.

— Что значит прояснится?

— Ну, станет известно, как она себя чувствует.

— А как она себя чувствует?

— Ну, пока что не очень хорошо, поскольку она проглотила слишком много плохих таблеток, о чем я тебе уже говорила. Но врачи, наверное, уже промыли ей желудок и удалили из него все эти таблетки или большую их часть.

— Но почему она…

— Потому что она нездорова. У нее неполадки с головой. Но ее лечат, — отвечает бабушка, — так что тебе не о чем беспокоиться.

— Почему?

— Ну, потому что это ни к чему хорошему не приведет.

Красное лицо Бога зацепилось за трубу. Темнеет. Зуб, больной мамин зуб, вонзается мне в десны.

— Я смотрю, ты совсем не притронулся к своей лазанье, — говорит бабушка, — может, хочешь соку или еще чего-нибудь? — Но я качаю головой. — Ты устал? Ты, наверное, сильно устал, Джек? Бог знает, как я измучилась. Спустись вниз и осмотри свободную комнату.

— А почему она свободная?

— Потому что мы ее не используем.

— А зачем вам комната, которую вы не используете?

Бабушка пожимает плечами:

— Ну, она может понадобиться в любой момент. — Она ждет, когда я спущусь по лестнице на попе, потому что здесь нет перил, за которые можно было бы держаться.