Валери Тонг Куонг - Простишь – не простишь

– Нужно наслаждаться каждым мгновением, никогда не знаешь, что ждет тебя в будущем.

Хотя с ними ничего дурного случиться не может, само собой. А потом они отвлекутся и забудут. Им так уютно, привольно живется! И счет в банке понемногу растет. А кто-то даже позлорадствует втайне от остальных. На работе у меня нет друзей.

Их не было ни в коллеже, ни в лицее, ни в университете. Примерных мальчиков, первых учеников нигде не любят.

Я один не отказываюсь от сверхурочных, не требую повышения, не жалуюсь на мизерную зарплату, не спорю с начальством, мирюсь с самыми вздорными требованиями.

Подлаживаюсь, приспосабливаюсь, безропотно подчиняюсь.

Коллеги считают меня трусливым подлипалой. Нет, дело тут в здравом смысле, в трезвом взгляде на жизнь. Не для того я проделал труднейший путь, вскарабкался по социальной лестнице, чтобы сверзиться в один миг, очутиться на самом дне. Я недостаточно стар, чтоб рассчитывать на государственные субсидии, недостаточно молод, чтоб найти другую работу с хорошим окладом. Мне нужно кормить семью. Защищать, поддерживать сына. Особенно сейчас.

Кто стремится к цели, не разменивается на мелочи .

Я двадцать два года работаю на одном месте и за все это время пропустил всего лишь два дня.

– Сейчас к Мило поедешь ты, а я загляну после работы. Жанна тебе поможет. Ведь вы не откажетесь?

Теща с тяжким вздохом склонила голову.

– Мама, прошу, избавь нас от замечаний и нотаций. Раз Лино так решил, ему видней.

– Молчу-молчу. Вы оба взрослые люди.

Мне нужно погрузиться в работу, отвлечься, забыться. Иначе я с ума сойду. Хотя бы несколько часов не видеть искалеченного сына, не чувствовать исступленной ненависти к Маргерит. Я должен обуздать себя, усмирить.

– Мама, сделай доброе дело, позвони Маргерит, узнай, договорилась она с врачом или нет. Третий день не могу ее застать. Может, у нее мобильный отключен? Или с провайдером проблемы? Если она все-таки решилась и легла на операцию, то…

Пришлось вмешаться:

– Это я заблокировал ее сим-карту.

Селеста глянула на меня в зеркальце. У нее глаза полезли на лоб от удивления.

– Заблокировал? Зачем? Как ты мог?

Моя жена – чудо из чудес.

– Как я мог? Запросто. Это я, по твоей же просьбе , купил ей мобильный и симку, когда у нее свистнули сумочку в аэропорту. Думал, через пару дней она вернет мне деньги, но с тех пор прошло четыре месяца! Все свои документы она успела восстановить, не так ли? А на это времени не нашлось? Марго на раскопках не только вкалывала и крутила романы. Она зарабатывала, пойми. Твоя сестра – не нищая!

– Что на тебя нашло? Опомнись!

– Нет, ты опомнись! Думаешь, абонентская плата ей не по карману? Думаешь, она не может вернуть мне долг? Приехала к нам на каникулы и влегкую, мимоходом изувечила нашего мальчика, сломала ему всю жизнь! Лучше бы квартиру себе нашла. До каких пор твоя сестрица намерена сидеть у нас на шее? Жить за мой счет, на моей территории? Помнишь, ты просила: «Пусти ее на время. Немножко ей поможем, а потом она сама справится». Целый год она не съезжает, целый год у нас торчит! Как у Христа за пазухой. Ты ее кормишь, поишь, обстирываешь. Никаких забот у мерзавки! Хоть раз она просмотрела объявления в Интернете? Хоть раз предложила оплатить коммунальные услуги? Ах да, как я мог забыть? Марго присматривает за Мило, помогает ему с уроками. Нечего сказать, отличная помощница!

Селеста вся съежилась, судорожно сжала руль.

– Прошу тебя, замолчи.

Ты, лапочка, в упор не видишь правды, ну так я тебе помогу. Прости, если свет станет резать глаза. Пора протереть окна, снять паутину, вытрясти пыль из занавесок. Беру генеральную уборку на себя. Твоя сестра – паразитка. Она долгие годы пьет нашу кровь. Я тоже не сопротивлялся. Тут есть и моя вина. О главной вине поговорим в другой раз. А пока послушай: хватит ей потакать! Марго вечно тебя использовала. Зная, какая ты добрая, щедрая, великодушная. Как ты любишь ее. Как я люблю тебя. Я молчал. Потакал. Не вмешивался. Очень долго. Но есть же предел терпению. Нельзя жертвовать собой бесконечно, Селеста. Это уже не благородство, а безумие! Не требуй, чтобы я привечал в своем доме дрянь, из-за которой наш сын прикован к больничной койке. Чтобы я за нее платил, чтобы я ее поддерживал материально или морально. Я на это физически не способен, тут не хватит никаких душевных и нравственных сил! Знаешь, что я решил? Пусть к вечеру очистит помещение. Когда я вернусь, чтобы духу ее здесь не было. Вот присосалась, пиявка! Не желаю ни видеть ее, ни слышать. Моя квартира, мое добро, ничем с ней не поделюсь, так и знай! Молчи, Селеста, не возражай. Сто раз подумай, прежде чем открыть рот. Предупреждаю заранее: ни на какие разумные доводы и слезные мольбы я не откликнусь. Если у тебя осталась хоть тень сомнения, просто представь, как выглядит теперь наш сын. К примеру, вчерашнюю нашу встречу. Вспомни его испуганный, затравленный взгляд. Каждое движение, каждое слово даются ему с таким трудом. Все тяжело, все больно. Уму непостижимо! Не понимаю и никогда не пойму: как ты можешь ее жалеть? Черт подери! Твой сын в двенадцать лет стал инвалидом! Твой сын, слышишь? Из-за треклятой Маргерит!

Селеста плакала молча. О ком? О чем? О том, что жизнь кончена? О том, что никогда не исполнятся наши мечты?

Жанна попыталась меня образумить:

– Тише, успокойся. Ты же орешь благим матом! Не замечаешь? По сути ты прав, я с тобой согласна, но нельзя же так вопить. Мы все-таки культурные люди.

Выходит, вы обе не ожидали, что я способен кричать? Привыкли, что Лино никогда не поддается эмоциям, не выражает своих чувств. Я старательно подавлял и вытеснял боль, гнев, обиду, страх, разочарование. Это всех устраивало. Даже меня самого. Какое-то время. Лино – молчун, Лино – немой. Все стерпит, все проглотит и глазом не моргнет. Замечания тещи, капризы свояченицы, смерть первенца, болезнь второго сына. Мне все божья роса.

Дудки! Так не пойдет. Я слетел с катушек, я больше не могу молчать. Мой любимый единственный сын ползет, один-одинешенек, по черному бескрайнему туннелю, и неведомо, выберется на свет или нет. А вы говорите: « Тише. Успокойся »… Да поймите же, наконец: я не святой, не кроткий мученик! Разуйте глаза! Меня душит злоба. Я требую справедливости! Хочу, чтоб Маргерит страдала, как Мило. Хочу, чтоб она сдохла. Пусть ее машина задавит. Вот тогда я успокоюсь.

– Ты сам не знаешь, что говоришь! Ты не такой! Я уверена, ты не желаешь ей зла. Вспомни, она беременна. Беременную нельзя выгонять из дома, опомнись!

– Она не пропадет. Поживет у матери. Или в гостинице. У каких-нибудь друзей, где угодно, только не в моей квартире. И еще запомни и не перечь: ей нельзя посещать Мило ни в коем случае. Пусть держится подальше от больницы. Не приближается к моему сыну. Исчезнет, сгинет, растворится!