Array Журнал «Наш современник» - Наш Современник, 2005 № 12

Ну, а дальше всё пошло как по-писаному. Наутро мы с Николаем Ивановичем пошли на фак (так он сам настоял: «Мало ли что?») и предъявили девице из приёмной домуправскую, «смазанную» четвертинкой справку.

— Надеюсь, больше никаких вопросов не будет? — строго сказал подполковник.

— О, надеюсь, что не будет! — кокетливо улыбнулась секретарша и упорхнула в комнату, где вчера заседала комиссия.

Николай Иванович нервно и строго постукивал костяшками пальцев по столу. Девица скоро вернулась, излучая радостную улыбку.

— Всё в порядке, товарищ прокурор! Больше никаких вопросов. А медалист пусть спокойно едет домой и ждёт официального вызова, который, можете не сомневаться, мы в августе ему вышлем.

Столько лет прошло, а я всё удивляюсь, какая же уверенность исходила от прокурора Овчинникова. Я ведь тогда не получил на руки никакой бумаженции, подтверждающей моё поступление на учёбу! Но вызов действительно пришёл через месяц, в августе, на светло-зелёной бумажке, по нашему домашнему адресу.

Свет не без добрых людей!

В нашей семье между собою мы называли его Дедушка. В русском языке слово это удивительно емко. В нем заключены и любовь, и нежность, и ласка, и доброе преклонение, и благодарность, и уважение, и безусловное признание старшинства. Все это доныне остается в моем сердце, в моей душе в отношении незабвенного Георгия Васильевича Свиридова. Теперь, по прошествии многих лет, я воспринимаю общение с ним как постоянно свершавшееся чудо.

В декабре 1985 года Георгию Васильевичу исполнялось семьдесят лет. В Большом зале консерватории должны были проходить его авторские концерты, на которые мы приобрели абонемент. Надо сказать, что ни я, ни жена моя Майя не были завзятыми меломанами. Мы просто любили хорошую музыку, которая в те годы все еще широко звучала не только по радио и телевидению, но и на любых концертных площадках, охотно воспринимаемая самым простым слушателем. Творчество Свиридова мы оба не то чтобы хорошо знали, но отличали сердцем из всего, что исполнялось тогда. И музыка его была очень близка душам нашим.

На первый концерт ехали из своего Талежа по зимним, заваленным снегом дорогам. С трудом выбрались на центральную трассу, но в консерваторию приехали вовремя. В киоске купили единственную оставшуюся пластинку — «Памяти Сергея Есенина» — и поспешили в зал. Места наши были в третьем ряду партера. Зал заполнился очень быстро, и только во втором ряду, в проходе, оставалось свободным единственное кресло. Георгий Васильевич вышел из дверей справа от сцены и очень быстро прошел к свободному месту. Его заметили мгновенно.

И весь зал, поднявшись, аплодировал стоя. Георгий Васильевич низко поклонился троекратно, давая понять, что ему приятна овация и он благодарит зал от всей души. Забегая вперед, хочу сказать, что в характере Георгия Васильевича не было и малой толики ложной скромности. Он был правдив во всем, и особенно в отношениях с людьми в повседневном общении. И эти поклоны — не дань приличию, обязательному в таких случаях, но самая обыкновенная для него потребность души — откликнуться на добро добром. Он стоял близко, и я хорошо видел его лицо. И на лице этом не было ни дежурной улыбки, которую дарит кумир своим почитателям, ни доступной простоты: вот, я весь ваш и вам служу, — в нём не было ничего, что привычно видеть в таких случаях. Спокойное, мудрое достоинство освещало его чело.

Я видел могучий, безупречной лепки череп, огромный лоб, чеканный профиль римского цезаря, но и древнего великого русского князя тож. Лица римлян нам более знакомы, чем родных предков. Я различал удивительный, необычайно сильный свет глаз за притемненными стеклами очков. И венчал это редкое лицо волевой подбородок с крепко сведенными над ним губами.

Овация смолкла так же неожиданно, как и началась. Но произошло это по его воле. Великий чародей в музыке, он и в жизни умел повелевать чувствами людей. То, что совершалось потом — стало для меня одним из самых заметных событий моей жизни.

В 1985 году был ещё один юбилей. Мир отмечал 800 лет создания «Слова о полку Игореве». Для меня этот год стал особым. Вот уже долгое время работал я над текстом великого произведения Древней Руси, пытаясь воссоздать его, пользуясь старинными словами, которые доныне сохранились в народной речи. Многие годы собирал такой словарь по всем уголкам страны, от схоронок сибирских староверов до русских общин молокан в Кахетии, и, конечно, по всем областям России, Украины и Белоруссии.

Впервые в том году появилось несколько публикаций из этой моей работы в центральной прессе. Представляя Союз писателей России, выступил на научной конференции в Ярославле. И в юбилейное академическое издание «Слово о полку Игореве. 800 лет» вошла моя статья. В том декабре я продолжал работу, пытаясь найти следы «Слова…» в русских древних летописях. Читая их, поражался обилию событий, доселе неизвестных обыкновенному русскому человеку. О коих никогда не писали ни в советских учебниках истории, ни в специальных статьях, ни в исторических романах.

В Ярославле я коротко познакомился с академиком Лихачёвым и решил, дабы развеять своё недоумение, позвонить ему. Дмитрий Сергеевич терпеливо выслушал мою взволнованную речь, а на вопрос, почему до сих пор из многих тысяч страниц русских летописей переведена на современный язык всего лишь самая малая часть, просто ответил: «Там очень много лишнего… И кому теперь это надо?» Такой ответ поразил и озадачил. Однако исследовательский пыл мой не убавил ея. Я упивался древними текстами. Безмерно радовался, находя в них первозданный русский язык.

Переписанные разными людьми, в разные поры, отстоящие друг от друга на сотни лет, подверженные временным изменениям языка, летописи хранили в себе образцы исконной литературной речи, наполненной истинной поэзией, сравнимой только с поэтической мощью «Слова…». Речь эта возникала в сугубо деловом повествовании всегда внезапно, порою всего лишь на краткий миг, но радовала безмерно. Эти находки называл я русскими гекзаметрами. До чего же напевным, чистым и красивым был этот язык!

…Концерт начался с исполнения сюиты «Время, вперед!». Это произведение Свиридова многие музыкальные «знатцы» считали чуть ли не гимном социализму, «устремленному в коммунистическое завтра». Кое-кто оценивал сюиту как некую подачку властям, дабы не сомневались в верности творца, а кто-то и как поделку, необходимую тогда, чтобы спокойно создавать то, ради чего появился на свет Божий. Такие приемы использовались многими. Однако к Свиридову сие не относится. Каждую, самую малую вещь творил Георгий Васильевич с чистой совестью и открытым сердцем. «Время, вперед!» — более всего на слуху самого широкого круга людей. Долгие годы эта музыка использовалась как заставка к телепрограмме новостей «Время».