Мишель Фейбер - Книга странных новых вещей

— Нет, я все еще функционирую на половинке маффина, — ответил Питер, моргая от ослепительного света. — Впрочем, нет, вру — с тех пор я съел еще кусок булки с изюмом.

— Не ешь эти булки с изюмом, чувак. Это ПК!

— ПК? — Питер мысленно пошарил в своей базе аббревиатур. — Пировиноградная кислота?

— Поддельная Кола.

— Что-то я не улавливаю…

— Мы так кличем то, что сделано тут, а не дома. Может содержать моноциклопарафин, или циклогексилдодекановую кислоту, или еще какое дерьмо.

На лице негра играла полуулыбка, но глаза глядели серьезно. Многоэтажные химические термины слетали с его губ с легкостью ругательств. И снова Питер вспомнил, что все служащие здесь должны обладать умениями, оправдывающими дороговизну их перелета на Оазис. Все, кроме него самого.

Темнокожий парень громко хлебнул кофе из кружки.

— Вы никогда не едите здешние продукты? — поинтересовался Питер.

— Мое тело — это мой храм, отче. «Содержи его в святости» — так в Библии сказано.

— В Библии много чего сказано, Муни, — заметил его приятель и откусил от истекающего серым соусом бутерброда приличный кусман.

Питер посмотрел на Би-Джи в другом конце зала. Мужеподобная женщина согнулась чуть ли не в три погибели от хохота. Одной рукой она для равновесия ухватилась за колено Би-Джи. Музыка проникла сквозь брешь в людском гаме, оказавшись хором из бродвейской постановки середины двадцатого века; такие вещи всегда ассоциировались у Питера с провинциальными благотворительными лавочками или коллекциями грамзаписей в жилищах одиноких стариков.

— Ну, как бутерброд? — спросил Питер. — Выглядит вкусно.

— Угу, — закивал белый толстяк. — Вкусный и есть.

— С чем он?

— С белоцветом.

— Я вижу, что белого цвета, но с чем…

— Белоцвет, отче. Поджаренный белоцвет.

Муни пришел Питеру на помощь:

— Мой друг Руссос действительно имеет в виду цветок. — Элегантным движением своих пухлых пальцев Муни изобразил раскрывающийся бутон. — Здешний цветок, чуть ли не единственное, что тут произрастает…

— А на вкус как самая лучшая пастрома, какую ты только пробовал в своей жизни, — прибавил Руссос.

— Он очень хорошо приспосабливается, — согласился Муни. — В зависимости от вкусовой добавки может напоминать что угодно: курицу, фадж, бифштекс, банан, кукурузу, грибы. Добавь воды — вот тебе суп. Прокипяти — вот тебе заливное. Смели его, испеки — вот тебе и хлеб. Универсальный продукт.

— Для человека, который отказывается его есть, вы славно рекламируете этот цветок.

— Конечно он его ест, — сказал Руссос. — Он обожает банановые блинчики.

— Да, нормальная еда, — фыркнул Муни. — Я стараюсь не привыкать. Чаще всего я предпочитаю настоящее.

— Но не слишком ли это дорого, — спросил Питер, — есть и пить только… э-э… импортные продукты?

— Будь спок, отче! Зато я пью настоящую колу; по моим прикидкам, я задолжал СШИК около… пяти тысяч баксов.

— Легко! — подтвердил Руссос. — И еще «Твинки».

— Черт, да! Эти акулы такие деньги дерут за «Твинки»! Или батончики «Херши»! Скажу я тебе, не будь я таким пофигистом…

Муни подвинул свою пустую тарелку к Питеру.

— Если бы я все не съел, я бы показал тебе кое-что, — сказал он. — Ванильное мороженое с шоколадной подливкой. Ванильная эссенция и шоколад привозные, подливку, скорее всего, делают из белоцвета, но вот мороженое… мороженое — чистая энтомофагия, понял, о чем я?

После минутного раздумья Питер ответил:

— Нет, Муни, не понял.

— Жуки, чувак! Жрачка из личинок.

— Очень смешно, — промычал Руссос, продолжая жевать, но уже без прежнего энтузиазма.

— Еще они готовят вкуснейший рисовый десерт — никогда не поверишь из чего — из опарышей.

Руссос положил свой бутерброд:

— Муни, ты мне друг, и я люблю тебя, Муни, но…

— Но это же не какие-то там грязные опарыши, вы же понимаете, — пояснил Муни, — а чистенькие, свеженькие, специально откормленные.

Руссос не выдержал:

— Муни, прикрой-ка варежку, черт тебя возьми! Есть вещи, которые человеку лучше не знать.

Будто потревоженный звуками спора, Би-Джи неожиданно нарисовался на горизонте:

— Эй, Питер! Как делишки, братан?

Белой женщины рядом с ним уже не было.

— Отлично, Би-Джи. А твои?

— Всё торчком, чувак, всё торчком. Поставили солнечные панели, они теперь тянут все двести пятьдесят процентов электроэнергии. Можно подкачивать излишки в кое-какие серьезные и умные системы. — Он неопределенно кивнул куда-то в пустоту за пределами кафетерия, с противоположной от Питера стороны. — Видел то новое здание снаружи?

— Для меня они все новые, Би-Джи.

— Ну да, так там одно действительно новое. — Лицо у Би-Джи светилось от гордости. — Будет возможно-о-ость, выйди и погляди на него как-нибудь. Чудо инженерной мысли. Наша новая дождеприемная центрифуга.

— Известная в народе как Большой Лифчик, — вмешался Руссос, подбирая соус корочкой.

— Эй, мы ж не собираемся бороться за архитектурные премии, — усмехнулся Би-Джи. — Просто придумываем, как бы уловить всю эту водичку.

— Кстати, — сказал Питер, — раз вы об этом упомянули, я вот только что сообразил: несмотря на столько дождей… Я не видел ни одной реки и ни одного озера. Даже лужи.

— Тут почва как губка. Все, что в нее попадет, уже не вернешь. Но большинство дождей испаряется минут этак за пять. Этого не увидишь, но это постоянно происходит. Невидимый пар. Оксюморон, да?

— Полагаю, да, — согласился Питер.

— В любом случае мы должны захватить эту воду, пока она не исчезнет. Над этим-то моя команда и мозгует. Конструируем вакуумные сети. Концентратор потоков. Большущие такие игрушки. А ты как? Церковью уже обзавелся?

Вопрос был так невинен, как будто церковь — это набор инструментов или приспособлений, некий реквизит; впрочем, если поразмыслить — именно этим она, в сущности, и является.

— Самого здания пока нет, Би-Джи, — сказал Питер. — Но это для церкви не самое главное. Церковь строится в душах и умах.

— Малобюджетная конструкция, — съязвил Руссос.

— Имей хоть каплю уважения, засранец, — сказал Муни.

— Вообще-то, Би-Джи, — сказал Питер, — знаешь, я еще в некотором шоке или, лучше сказать, ошеломлен от счастья. Вчера вечером… э-э… сегодня утром, чуть раньше, Грейнджер возила меня в оазианское поселение.

— Куда, братан?

— В оазианское поселение.

Трое за столом засмеялись.

— Ты это про Город Уродов? — сказал Руссос.

— Си-два, — поправил его Би-Джи, вдруг посерьезнев. — Мы называем его Си-два.

— Дело не в этом, — продолжил Питер, — а в том, что меня потрясающе приняли. Эти люди страстно жаждут услышать о Боге.

— Охренеть! — сказал Би-Джи.

— Они уже знают о Библии!