Лиана Мориарти - Что забыла Алиса

Ох, Фрэнни, нам бы хотелось, чтобы ты жила себе и жила.

Засыпай ты… Ну засыпай же…

Она заснула и снова увидела Джину.

Джина, она, Ник и Майк сидели за большим столом после бурно проведенной ночи.

— Вот интересно, что со всеми нами будет через десять лет, — сказала Джина.

— Поседеем, потолстеем и сморщимся, — откликнулся подвыпивший Ник. — Но, надеюсь, так же будем вчетвером сидеть за столом и вспоминать о том о сем.

— Ах, — вздохнула Джина, поднимая свой бокал, — какой же ты милый, Ник.

— Лучше на яхте, — вставил Майк.

Это был сон или воспоминание?

— Алиса… — сказал кто-то прямо ей в ухо.

Алиса открыла глаза.

Лицо у Ника было помято со сна.

— Тебе что, снилась Джина? — спросил он.

— Я ее звала?

— Да. И Майка тоже.

Хорошо, что не Доминика… К Доминику у него так и осталась легкая неприязнь. Интересно, а Нику хоть иногда снилась Меган? Она подозрительно глянула на него.

— Что? — отозвался он.

— Так, ничего.

— С Днем матери тебя!

— Спасибо.

— Пойду сделаю кофе, — предложил он.

— Хорошо.

Ник закрыл глаза и откинулся на подушку.

Алиса положила руки за голову и задумалась о том, что ей сейчас приснилось. Доминик приснился потому, что вчера они встретились в супермаркете. Он так внимательно разглядывал упаковку зубной нити, будто от этого зависела вся его жизнь. Ей показалось, что он заметил ее первым и не был настроен на их обычный, преувеличенно сердечный, делано-непринужденный разговор, поэтому она поспешила как можно скорее ретироваться в соседний проход.

Теперь было странно даже думать, что когда-то она серьезно собиралась связать с ним свою жизнь. А он женился на другой родительнице из их же школы и, наверное, иногда думал то же самое о ней.

Совсем недавно Мадисон приставала к Алисе с вопросами, что было в тот год, когда они расстались. Вот и вчера она спросила:

— А если бы ты не потеряла тогда память, как думаешь: вы с отцом все равно остались бы вместе?

Алисе было очень стыдно вспоминать, через что они в тот год заставили пройти своих же собственных детей. Они с Ником были еще так молоды, так захвачены собственными чувствами, важнее которых как будто не было ничего на всем земном шаре!

— Ты думаешь, мы вам повредили? — осторожно спросила она.

— Мама, нечего впадать в истерику, — вздохнула Мадисон, подобрав мудрые слова.

Остались бы они вместе, если бы она не потеряла тогда память?

Да… Нет… Скорее нет.

Ей вспомнился жаркий летний день вскоре после рождения Франчески. Ник остановился у дома, чтобы вернуть школьный рюкзак, забытый Томом в машине. Дети плескались в бассейне на заднем дворе, а Алиса, Доминик и Ник стояли на лужайке и вспоминали собственное детство, когда можно было сколько угодно баловаться с поливальным шлангом — расход воды тогда не ограничивался. Алиса с Домиником стояли рядом, а Ник — чуть поодаль.

Почему-то Алиса с Ником начали рассказывать Доминику, как они красили веранду в сорокаградусную жару. Это оказалось катастрофой: краска высохла слишком быстро, вся облупилась и сошла.

— Ты тогда была в ужасном настроении, — вспомнил Ник. — То толкала меня, то начинала ругаться.

И он показал, как она его тогда толкала.

— У тебя, между прочим, настроение тоже было не ахти! — Алиса не осталась в долгу.

— Я вылил на тебя ведро воды, чтобы успокоить.

— А я швырнула в тебя банку с краской, и ты взбесился, начал носиться за мной. Просто чудище какое-то!

Вспомнив все это, они начали хохотать и никак не могли остановиться. Стоило им взглянуть друг на друга, как их одолевал новый приступ смеха.

Доминик сдержанно улыбнулся.

— А вот если бы там еще был ты…

От этого им стало еще смешнее.

Когда они все-таки остановились и вытерли слезы, то она заметила, что тени на лужайке стали длиннее, она стоит рядом с Ником, а Доминик — чуть поодаль, как будто пара — это они, а Доминик лишь зашел к ним в гости. Она заметила печальный отсутствующий взгляд Доминика. Может быть, в эти последние месяцы они все и поняли.

Через три недели Ник вернулся домой.

Смешно, но Ник совсем не помнил этого эпизода на лужайке. Он говорил, что она все выдумала. На его взгляд, перелом произошел на конкурсе ораторов, где победила Мадисон.

— Ты тогда повернулась, посмотрела на меня, и я подумал: «Так! Она хочет, чтобы я вернулся», — говорил он.

Алиса совсем не помнила этого.

— О чем ты думаешь?

Алиса заморгала. Ник стоял в изножье кровати и смотрел на нее.

— Ты вся такая серьезная…

— Об оладьях, — призналась Алиса. — Я очень надеюсь, что они их не испортят.

— А-а… Ничего они не испортят. Мадисон жарит.

Она смотрела, как он открывает шторы и интересуется, какая сегодня погода. Он поднял окно и глубоко, с удовольствием вдохнул. Очевидно, погода получила его полное одобрение. Потом он отправился в ванную, по дороге задрал майку, почесал живот и зевнул.

Алиса закрыла глаза и стала вспоминать те первые месяцы после возвращения Ника.

Иногда было головокружительно легко — снова чувствовать себя счастливой. Иногда бывало, что для этого от обоих требовалось некоторое усилие, попытки, казалось, ни к чему не приведут, и Алиса просыпалась среди ночи, раздумывая, сколько раз Ник причинял ей боль и не лучше ли было остаться с Домиником. Но бывало и другое: они спокойно ловили взгляды друг друга, и все годы радостей и бед, все хорошее и плохое сливалось в одно чувство, которое, она знала, было куда сильней, сложней и подлинней, чем неопределенные чувства к Доминику или даже любовь, которую она испытывала к Нику в первые их общие годы.

Она всегда считала, что то невозможное счастье в самом начале и было вершиной всего, тем чувством, которое они будут стремиться повторить, вернуть, но теперь понимала, как сильно ошибалась. Это было все равно что сравнивать газировку с французским шампанским. Ранняя любовь волнует и кружит голову. Она легкая, игристая. Так любить может всякий. А вот любовь после троих детей, после разъезда и чуть ли не после развода, после того как оба изрядно помучили друг друга и все-таки простили, наскучили друг другу и все-таки сумели удивить, после самого плохого и самого хорошего — вот это и есть настоящая любовь. Это и есть то, что достойно называться этим словом.

Вполне вероятно, что в один прекрасный день она сумела бы полюбить Доминика именно так. Не то чтобы Доминик был «не то», а Ник — «то». С Домиником она вполне могла бы жить счастливо.

Но Ник — это Ник. Он был первым, от него она родила детей. Ему не надо было объяснять, что она имеет в виду, вздыхая: «А без денег жизнь плохая…» У них было слишком много общих воспоминаний. Это было и просто, и сложно.