Array Журнал «Наш современник» - Наш Современник, 2005 № 03

На это, конечно, не замедлят ответить, что строил, возводил, созидал и все прочее — не кто иной, как народ. «Украпнський, — добавят, — народ!» Однако чем все-таки была направляема народная воля? Что вдохновляло народ на созидание? Что побуждало его создавать те великие ценности, которыми мы гордимся и посейчас? И на протяжении всей своей истории упорно защищать эти ценности от посторонних посягательств? Неужели опять-таки та убогая идеология, которой нас морочат сегодня?..

О восприятии самим народом самостийнических идей — если говорить о стабильных, сравнительно, временах (именно тех временах, когда народ более всего занят был созиданием) — судить вообще непросто. Потому что в стабильные времена народ мог позволить себе роскошь совсем ничего не знать о существовании этих идей. Если вспомнить, к примеру, дореволюционную эпоху, то, к прискорбию всех нынешних профессиональных плакальщиков по поводу будто бы страшных гонений на «украинство» со стороны «царату» 1, приходится отмечать, что деятельность тогдашних украинствующих не встречала в народе никакого сочувствия. И не в последнюю очередь потому, что прославляемое сегодня «украинское движение», как и проклинаемые сегодня якобы страшные на него «гонения», на фоне тогдашней жизни были незаметны «невооруженным взглядом». Более того, этот самый ненавистный самостийникам «царат» очень часто представал перед своими «оппонентами» именно в «украинском обличии». Сошлемся хотя бы на свидетельство нашего земляка В. Г. Короленко, который, описывая в книге «История моего современника» свою революционную молодость (конец XIX века), отмечал: «Тогда была полоса, когда именно украинцы охотно вербовались в жандармскую службу» (18).

Говоря же о тех исторических эпизодах, когда самостийническая идея добивалась все-таки видимого успеха, нельзя не учитывать то обстоятельство, что она почти никогда не появлялась на политической арене в «чистом» своем виде. Все успехи самостийничества совпадают с периодами исторических катаклизмов в России и объясняются, как правило, тем, что самостийничеству удавалось удачно пристроиться к какому-нибудь востребованному народом идейному течению. Так, в годы русских революций и гражданской войны самостийники паразитировали на идее социалистической: народ воспринимал их как местных, украинских, представителей той политической силы, которая во всероссийском масштабе провозглашала намерение решить социальный вопрос, и откликался прежде всего на их социалистические лозунги. В эпоху «перестройки» самостийники выдавали себя уже за противников социализма и за демократов — так что и посейчас на Украине политическое движение, сторонники которого всеми способами стараются не позволить половине населения страны разговаривать на том языке, на котором оно привыкло, считается почему-то демократическим… И это несмотря на то, что внушительная часть украинствующих всегда открыто проповедовала фашистского типа идеи (да и все движение вдохновляется в наши дни деяниями тех своих представителей, кому в свое время, в соратничестве с Гитлером, довелось отличиться, воплощая фашизм на практике)…

В мемуарной литературе, возвращающей нас к тем временам, когда при помощи внешних сил самостийничество добивалось возможности развернуться во всей красе, имеется множество красноречивых свидетельств того, что украинствующих, их идеи и сопутствующую всему этому атрибутику (и в том числе насаждаемые украинствующими языковые новшества) народ на Украине воспринимал по большей части с иронией.

Вот хотя бы одно из таких свидетельств (относящееся к периоду кратковременного правления самостийников в годы гражданской войны). В мемуарах Н. Плешко «Из прошлого провинциального интеллигента» (напечатанных в 1923 году в Берлине) читаем: «Однажды я был командирован в Радомысльский съезд мировых судей для дачи „заключений“. Входим в заседание. И что же? Председатель начал вести его на украинской „мове“, на такой же „мове“ члены суда делали доклады, защитники заговорили по-украински. Мое место находилось вблизи публики, состоящей главным образом из крестьян, и они в недоумении стали переглядываться друг с другом, а один из них, нагибаясь к соседу, сказал: „Петро, а Петро, что это паны показились, чи що?“» (19).

На отсутствие должной любви «украйинцив» к навязываемой им украинофильской идеологии очень часто сетуют и сами предводители самостийничества. К примеру, один из руководителей украинской Центральной Рады и, затем, Директории В. Винниченко, в своей книге «Відродження нації», в числе прочего, писал и такое: «Я їхав вісім днів серед солдатів, селян і робітників, зміняючи своїх сусідів на численних пересадках. Отже я мав нагоду бачити на протязі сих днів немов у розрізі народних шарів їхній настрій /…/ Я під той час уже не вірив у особливу прихильність народу до Центральної Ради. Але я ніколи не думав, що могла бути в йому така ненависть. Особливо серед солдатів. І особливо серед тих, які не могли навіть говорити по руськи, а тільки по українськи, які, значить, були не латишами й не руськими, а своїми, українцями. З якою зневагою, люттю, з яким мстивим глумом вони говорили про Центральну Раду, про Генеральних Секретарів, про їхню політику.

Але що було в цьому дійсно тяжке й страшне, то це те, що вони разом висміювали й усе українське: мову, пісню, школу, газету, книжку українську». (20).

Надо сказать, что такая удивившая Винниченко реакция народа на «вси спробы» 1. Винниченко и К° его «украйинизуваты» — вполне объяснима.

У всякого человека (если это не мертвый духовно человек) есть внутреннее стремление к развитию, к усложнению, к углублению… Идеологи же самостийничества и воплощающие их идеи правители Украины ради достижения своих целей потакают невежеству простого народа и, эксплуатируя это невежество, закрывают для народа путь к полноценному культурному развитию. Они стараются в культурном отношении ограничить народ тем местным, провинциальным уровнем, которому и соответствует украинская культура. Самостийники отрицают в принципе саму необходимость для тех, кого они назначили «украйинцямы», подниматься выше этого уровня. Вполне вероятно, что большинство этих «простых людей» никогда в своей жизни и не поднимутся культурно выше своего местного уровня, но когда у них отнимается сама возможность сделать это — они, если и не протестуют, то уж точно большой признательности к украинизаторам не испытывают…

Украинские идеологи пытаются оправдать используемые ими методы и приемы тем, что всякий народ имеет право на собственное толкование своей истории. В этом они следуют по стопам сегодняшнего всемирного законодателя мод — США. Вольное толкование американцами даже такой недавней истории, как история Второй мировой войны — их поползновение к тому, чтобы, не мудрствуя лукаво, приписать себе главные заслуги в победе над германским фашизмом, — является дурным примером и соблазном для всякого рода мелких подражателей.