Array Журнал «Наш современник» - Наш Современник, 2005 № 03

Что же касается Малороссии, то социалистические настроения местной интеллигенции, выражавшиеся, кроме прочего, в пренебрежительном отношении к высшим духовным и культурным ценностям с одновременным увлечением особенностями простонародного языка и быта (в которых представлены основные отличия малороссов от остальных русских), способствовали созданию благоприятной среды для появления особого литературного украинского языка и последующего перерождения русского населения Малороссии в новый нерусский народ. К тому же в случае с Малороссией дело не обошлось и без активнейшего содействия этому процессу со стороны внешних сил, заинтересованных в расколе России.

Национальность «украинец» по сути и возникла, когда к признаку этническому был подмешан классовый признак и поставлен во главу угла, заслонив собою русскую духовную и культурную общность. «Украинец» — это малороссийский простолюдин, носитель «народной» культуры, не затронутый высшей национальной культурой (которая до определенного времени считалась принадлежностью высших, «образованных», слоев общества), не желающий к ней приобщаться и настаивающий на своей культурной самодостаточности.

Следует все же заметить, что те, кто относил себя к названному «этносу», составляли среди образованной части населения дореволюционной Малороссии ничтожное меньшинство и представляли собою довольно экзотическое явление. Да и сами будущие вожди украинского сепаратизма, до тех пор пока им в руки не свалилась власть над юго-западным краем России, ни о каких сепаратизмах не помышляли и стояли на самых умеренных позициях. Как вспоминал о том времени князь Волконский: «Слово „украинец“ […] произносилось так редко, что, когда в 1917 году его ввели в употребление, мы, русские (в том числе и малороссы), спрашивали друг друга, где в нем ставить ударение» (12).

В послереволюционные годы большевики и украинские самостийники достигли между собой своего рода компромисса ради реализации общей их цели: скорее покончить с ненавистными тем и другим старыми российскими порядками и со всем тем, что могло бы напомнить о прежней России. Сошлись они в итоге на том, что большевики, получив в свои руки государственную власть на Украине и возможность проводить экономическую политику, предоставили самостийникам проводить политику образовательную и культурную (тем более что экономические прожекты самостийников мало чем отличались от большевистских).

Подобный компромисс для них был вполне естественен, потому что, несмотря на время от времени возникавшие между большевиками и украинскими самостийниками взаимные неудовольствия и несмотря на все проклятия нынешней украинской власти по адресу большевиков, у большевиков и украинских самостийников гораздо больше было общего, чем различий.

Во-первых, социалистическая идеология, к которой в той или иной степени тяготели все украинские «пророки», и основанные на этой идеологии сходные экономические воззрения.

Во-вторых, атеизм, который в конце концов и позволил разделить единый в прошлом народ по второстепенному признаку — признаку языкового отличия (насаждаемого к тому же искусственно), — разрушив то, что этот народ объединяло — православие. А ведь именно православная вера — общая вера малороссов и великороссов — препятствовала всем прежним попыткам врагов России вынудить население Малой Руси изменить свой национальный, культурный и духовный облик.

В-третьих, схожая политика в сфере культуры. Культурная политика самостийников характеризуется демократизацией в дурном смысле этого слова — иначе говоря, уравниловкой в культуре, достигаемой посредством понижения вершинных уровней. Выражается она в попытках уравнять создаваемую искусственно и находящуюся в первобытном своем состоянии украинскую культуру и великую, мирового значения, русскую культуру — уравнять посредством вытеснения и замалчивания последней, несмотря на то, что она создавалась совместно всеми частями русского народа и должна принадлежать малороссам в не меньшей степени, чем великороссам.

В-четвертых, установка на полный разрыв с дореволюционной Россией, ее историей, традициями, наследием; общее для коммунистов и украинских самостийников стремление разрушить «до основания» прежний порядок вещей и затем возводить на его месте «новый мир», не считаясь при этом с «издержками».

Один из виднейших деятелей украинства эпохи русских революций и гражданской войны, В. Винниченко, писал: «…Вся украинская государственность вышла из революции, революцией поддерживалась и всецело от революции зависела в своем дальнейшем существовании и развитии. <���…> Именно советская Россия была наилучшим обеспечением возможности существования украинской государственности…» (13).

Что же касается тех или иных «неудовольствий», возникших впоследствии, в годы коммунистического правления, между коммунистами и украинофилами и выразившихся в сворачивании украинизации и даже в гонениях на украинство, — то вызваны они были не столько взаимным идеологическим неприятием, сколько причинами объективными. Тут и неизбежное противостояние между центральной, московской, и местной, украинской, властью; и борьба на местном, украинском, уровне за власть и за лидерство между правящей коммунистической элитой и выращенной при советской власти украинофильской элитой… Главной же причиной нарастающего отчуждения между бывшими попутчиками стала та разность задач, которые пришлось решать коммунистам и украинским самостийникам после того, как те и другие сыграли свою роль в разрушении исторической России.

Пришедшие к власти в России большевики так и не дождались начала «мировой революции», на которую они, думая об осуществлении своих грандиозных всемирных планов, возлагали большие надежды. Оказавшись во враждебном внешнем окружении, они волей-неволей вынуждены были уповать на собственные силы. Им, приложившим немало старания к развалу Российской державы, на определенном этапе пришлось сделать ставку на укрепление государственности и — даже! — на патриотизм, понимаемый, конечно, по-своему. Естественно, что подобная «смена курса» перестала устраивать и те внешние силы, которые прежде большевиков поддерживали. Взявшись за созидательную работу, коммунисты вынуждены были сворачивать все свои эксперименты с «украинизацией», которая для созидания совершенно непригодна, так как по самой своей природе изначально предназначена для разрушения. Поэтому прямым наследником прежних, отличившихся в разрушении коммунистов и оппонентом коммунистов последующих стало украинское самостийничество, принявшее эстафету в деле развала России и — в такой своей роли — получившее активную поддержку извне.