Николь Бернье - Незавершенное дело Элизабет Д.

– У нас свой дом, – заметил Дейв. – Пока не польет, мы всегда на улице. Почти и не ходим больше никуда. Народ сам к нам приходит. – Он открыл пластиковый контейнер, зачерпнул пригоршню черники и положил несколько ягод перед Эмили. – Сколько лет вы сюда приезжаете?

– Этот уже десятый. Я очень люблю это место. В доме даже есть комната для чтения. Наверху, где обычно устраивают чердак, такой маленький закуток. Я там много времени провожу.

Дейв поигрывал ягодкой, прикрывая ее ладонью, а дочка отгибала его пальцы один за другим.

– Похоже, ты нашла неплохое место для чтения дневников.

Кейт замялась, откусила мороженого.

– Так и есть. По ночам, когда никому не нужна. Так здорово смотреть оттуда на воду в темноте, на все эти огоньки, горящие на судах.

Дейв держал прямо перед собой пивную бутылку, перекатывая ее между ладонями. Эмили давила пальчиком ягоды на столе и вытирала сок о свою пижаму.

– Кейт, я знаю, как серьезно ты к этому отнеслась…

Струйка мороженого поплыла вниз по рожку на палец, и она неторопливо ее слизнула. Подтаявший шоколад мягко таял между зубами. Дейв помолчал, ожидая ответа.

– Стало быть, ты собираешься поступить с ними по-благородному – убрать сундучок в подвал, оставить детям или что там еще она хотела. Только вот в то последнее лето Элизабет была сама не своя. Не думаю, что она поступила бы так в другое время, передала сундучок постороннему.

Он сказал это, глядя в глубину двора, но потом пристально посмотрел на Кейт.

– У меня есть право знать, и я имею в виду не только последнее лето. Так что ты, конечно, читай, но мы оба знаем, где эти тетради должны быть.

От его взгляда ей стало не по себе. Язык тела не выражал угрозы, но смысл послания дошел до нее на каком-то интуитивном уровне: где бы она ни жила, куда бы ни уехала и сколько бы времени у нее ни заняло чтение дневников, он всегда будет рядом. Будет ждать.

Дейв поставил свою бутылку на стол, что, по всей вероятности, должно было означать «я сказал все, что хотел, и разжевывать не намерен». Он выразился с большей прямотой, чем Кейт могла ожидать, и с большим самообладанием, а то, как смотрел на нее, противоречило всем ее представлениям о нем. Либо она составила о нем неверное мнение, либо он изменился.

Под его взглядом Кейт почувствовала, как уверенность снова вливается в нее и заполняет трещинки. Дейв хочет, чтобы она сказала «ладно», но этому не бывать.

– Ммм… хммм, – пробормотала она.

Он кивнул и спокойно уселся на ступеньку рядом с ней. Кейт ничего не добавила, а он не спросил.

Через минуту Дейв встал.

– Ребята, через десять минут уезжаем! – крикнул он через лужайку. Подобрал чашку-непроливашку Эмили и смахнул в ладонь крошки, бросив Кейт через плечо:

– Не станешь возражать, если я по-быстрому схожу в душ, а ты пока присмотришь за Эмили? Хочу сполоснуться перед поездкой.

Тон жесткий, но не враждебный. Он уедет, не держа зла, потому что они поняли друг друга. Больше говорить нечего – ситуация ясна.

– Конечно, – ответила Кейт. – У нас прекрасный открытый душ. Там, за углом дома.

– Ничего, если я воспользуюсь тем душем, что в доме?

Удивительно. Что это, застенчивость или привычка к удобству? Ни того, ни другого она от него не ожидала.

– В нашей спальне есть ванная. Через кухню и направо. Чистые полотенца под умывальником.

Кейт проводила его взглядом – Дейв уже не производил впечатления сдавшего и уставшего человека. Он даже не казался похудевшим. Загорелые плечи распрямились; проходя по двору, он поддавал ногою по мячикам с какой-то легкомысленной беззаботностью, плохо вязавшейся с серьезностью только что сказанного. « Я проводила его взглядом до угла – походка у него немного вразвалку, уверенная и твердая, как у ломовой лошади, но лошади, идущей налегке и в охотку. Мне еще подумалось, что, если бы пришлось, он взял бы меня на руки и нес тысячу миль».

13 сентября 1999 года

Сегодня Джона пошел в подготовительную группу. Утренняя программа для трехлеток, три дня в неделю. Я одела его в белую рубашечку, пригладила, побрызгав водой, кудри, и он промаршировал к двери со своей коробкой для завтраков с нарисованным на ней Винни-Пухом, совсем как маленький взрослый с портфелем, весь в ожидании большого события. На глаза навернулись слезы. Когда я пришла за ним, он не хотел идти ко мне (что, наверное, хороший знак), и я стояла в дверях, с Анной на руках, улыбаясь широкой, гордой, идиотской – «Ну, как все прошло?» – улыбкой. Может, он и подходить-то ко мне не хотел из-за того, что я выглядела такой дурехой.

Как быстро все проходит. Знаю, это всего лишь подготовительная группа, но мы уже вступаем в школьное царство. Последние дни я просто задыхалась – так была всем нужна, – но вот теперь он не желает идти домой, и мне снова хочется чувствовать себя нужной. Кажется, только вчера он был младенцем, беспомощно лежавшим в своей кроватке, а я собирала ртуть с пола детской вместе с людьми в защитных костюмах.

18 ноября 1999 года

Не могу поверить! Вытащила ночное дежурство с аукционным каталогом. Сижу в два часа ночи и оформляю страницы с описанием спортивных и оздоровительных услуг. В уголке каждой – иконка, ухмыляющаяся обезьянка.

Времени это занимает больше, чем я рассчитывала. Постоянно отвлекает маленькая карточка на письменном столе, но выкинуть ее не поднимается рука. Обыкновенная записка в три строчки – слова соболезнования по поводу кончины отца. ОН узнал об этом из газеты. Я вижу знакомый почерк, и мое глупое воображение рисует образ более эмоциональный, более выразительный, более зрелый. Пытаюсь представить его растолстевшим и облысевшим. «С любовью, Майкл». Откуда он взялся? Какая любовь, Майкл?

1 марта 2000 года

Завтра у Дейва день рождения. Так хочу посмотреть на его лицо. Машину доставят на платформе. Блажь, но он об этом мечтал: красный «Спайдер» 63-го года выпуска – смотреть, восхищаться, полировать и, может быть, только может быть, – прокатиться. А если не сможет, то хотя бы посидеть на водительском сиденье, в гараже, почитать журналы по гольфу, потягивая пиво, – и это тоже будет замечательно. Он заслуживает подарка. Жизнь слишком коротка, чтобы дожидаться круглых дат.

Пробую снова заняться живописью, увлечься чем-то, не думать о том, что Кейт уезжает. Она горит желанием поскорее перебраться в свой новый дом, который они нашли в Вашингтоне. Я стараюсь быть хорошей подругой, слушаю, вникаю во все детали устройства ее новой кухни с какой-то тупой европейской плитой, которая может все, разве что только не менять памперсы малышам, но больно видеть, как оживляется ее лицо, когда она говорит о переезде.