Чарльз Мартин - Когда поют сверчки

– Нет, дорогая, это еще хорошее. Принеси лучше старое белое с пятнами. Оно висит на трубе рядом со стиральной машинкой.

Энни принесла другое полотенце – еще более рваное, и я, намочив его перекисью, стер остатки крови с руки Синди и промокнул зашитую рану.

Синди опасливо следила за моими манипуляциями.

– Надеюсь, у тебя нет с собой противостолбнячной сыворотки? – спросила она. – Сдается мне, в твоих карманах может найтись что угодно.

Я улыбнулся.

– Нет, сыворотки у меня с собой нет. – Я помог ей сесть и заставил поднять раненую руку повыше, чтобы ослабить кровотечение, которое, впрочем, почти прекратилось. Энни села рядом с теткой и закашлялась, прикрывая рот ладонью. Синди озабоченно посмотрела на нее.

– Видишь, теперь со мной точно все в порядке, – проговорил она. – А ты иди поспи.

В ответ Энни зевнула и прислонилась головкой к ее плечу. Синди беспомощно взглянула на меня, и я, взяв девочку на руки, отнес ее в спальню. Уложив Энни в постель, я накрыл ее одеялом до подбородка. Думаю, она заснула еще до того, как я вышел за дверь.

Когда я вернулся в гостиную, Синди по-прежнему сидела на диване и, борясь с тошнотой, рассматривала свою руку. Заслышав мои шаги, она подняла голову.

– У меня такое ощущение, – проговорила она, – что тебе уже приходилось зашивать раны.

Я кивнул.

– Один или два раза, – сказал я, но не стал ничего объяснять. Чайник на плите закипел и начал посвистывать, и я налил нам две чашки чая с ромашкой. Некоторое время мы сидели молча, держа чашки с кипятком у губ, не решаясь ни сделать глоток, ни сказать хоть слово. В конце концов повисшая в комнате тишина начала действовать мне на нервы, и я стал искать предлог, чтобы откланяться.

– Ты, я вижу, очень устала, – промолвил я. – Мне, наверное, лучше уйти…

Это было не совсем так. Синди, безусловно, вымоталась, и все же мне казалось, что в общении с нормальным взрослым человеком (семилетняя Энни, понятно, не в счет) она нуждается ничуть не меньше, чем в крепком, здоровом сне в течение по меньшей мере недели. О том, что Синди почти не спит по ночам, я догадался по темным кругам у нее под глазами, и все же, несмотря на обморок, в который она упала при виде крови, я знал, что она – женщина стойкая и храбрая. Что касалось кругов под глазами, то такие же когда-то были и у меня.

С усилием поднявшись с дивана, Синди проводила меня до порога. Все еще держа пораненную кисть на уровне шеи, она сказала:

– Слушай, это, конечно, наглость с моей стороны, но я все равно спрошу… Правда, это не только ради меня, но и ради Энни, и все же…

Она замолчала, ожидая, пока я отвечу, что все в порядке и что она может спрашивать о чем угодно.

– А в чем, собственно, дело? – проговорил я, выходя на крыльцо, в свет горевшей на козырьке лампочки.

– Завтра во второй половине дня нам нужно ехать в Атланту на прием к врачу Энни в больнице Святого Иосифа. Ты не мог бы нас отвезти?.. – Она слабо улыбнулась и прислонилась к дверному косяку. – А я бы за это купила тебе в «Варсити» [50] Сеть ресторанов, играющая заметную роль в культурной жизни современной Атланты. здоровенный хот-дог!

Энни в комнате в очередной раз закашлялась. На этот раз приступ продолжался достаточно долго, и я почувствовал, как что-то пытается проникнуть, протиснуться сквозь грубые шрамы и рубцовую ткань, одевшую мое сердце в броню. Признаться по совести, я вовсе не горел желанием ехать в больницу Святого Иосифа и шататься по коридорам, хотя, как и в любом подобном заведении, там хватало мест, где можно было спрятаться. С другой стороны…

Энни снова раскашлялась, и я кивнул.

– Во сколько за вами заехать?

– Нам нужно быть в больнице в три.

– Хорошо, я буду у вас в час.

Она кивнула, и я спустился с крыльца. Внизу я остановился и обернулся: мне хотелось задать Синди один вопрос, но я мешкал, потому что ответ был известен мне заранее.

– Э-э-э, Синди… Мне просто интересно… Как зовут ее врача?

Синди конфузливо кашлянула.

– Доктор Морган. Ройер Морган.

Я покачнулся и, чтобы не упасть на ее глазах, схватился за столбик, подпирающий козырек.

– Ты его знаешь? – насторожилась Синди.

Я отрицательно покачал головой.

– Нет. Мне стало любопытно, только и всего. – Я слегка приподнял кепку. – Спокойной ночи. Да, и прими обезболивающее, лучше всего адвил… – Я показал на ее руку. – С ним будет меньше болеть.

– Спасибо. Спокойной ночи. – Синди закрыла дверь, и я торопливо зашагал по узким ступеням.

На причале я встал на краю и, взявшись на борт «Партнера», наклонился над водой. В свете луны в неподвижном водном зеркале застыло мое отражение. Лицо искажала то ли гримаса, то ли оскал. Ну и рожа, успел подумать я, нога моя заскользила по мокрым доскам, я наклонился ниже – и… и меня вырвало.

Рассвет следующего дня застал меня на ближайшей к дому заправке, где я заливал бензин в баки своего «Субурбана». Я почти закончил, когда рядом со мной остановился старый «Кадиллак». Судя по звуку, у него прогорел глушитель, да и сама машина была в грязи.

– Привет, Риз, – поздоровался Сэл Коэн, опуская стекло со стороны водителя. – Я только что побывал у Энни – сделал Синди укол против столбняка и собирался промыть рану, но… – Он поскреб подбородок и посмотрел куда-то сквозь лобовое стекло. – Ты, оказывается, ее зашил… Потрясающая работа, сынок. Давненько я не видел таких аккуратных швов! У Синди, наверное, даже шрамов не останется.

Я пожал плечами.

– Наверное, это как езда на велосипеде – раз научившись, больше не разучишься.

Сэл снова повернулся ко мне.

– И где, хотел бы я знать, реставратор лодок выучился ездить на этом велосипеде?

– Когда-то давно, еще в колледже, я подрабатывал на «Скорой» с бригадой травматологов.

Старый врач отпустил тормоза и поправил шляпу.

– Хотел бы я познакомиться с тем санитаром, который научил тебя так шить.

Сэл отъехал, а я долго смотрел ему вслед. Одна только мысль стучала у меня в мозгу: я должен немедленно уехать из города.

Благодаря появлению новых и новейших лекарственных средств к моменту нашего поступления в колледж состояние Эммы немного стабилизировалось. Правда, закончить его она бы вряд ли смогла, однако она и не собиралась этого делать. Ее учеба заключалась в том, что она просто посещала все литературные лекции и семинары, какие только были в расписании, да еще рисовала – рисовала без конца. Теперь, оглядываясь назад, я часто думаю, что это время было, наверное, самым счастливым в ее жизни – время, когда ей не нужно было бороться за каждый вдох. Что касалось меня, то кроме занятий по программе бакалавриата, я поступил на подготовительные медицинские курсы, однако несмотря на то, что времени катастрофически не хватало, я тоже чувствовал себя счастливым. Мне казалось, моя мечта начала осуществляться.