Мэтью Томас - Мы над собой не властны

Так, помедленнее. Нужно дух перевести.

Если будешь меня вспоминать — вспоминай все то, что мы делали вместе. Как мы с тобой часами повторяли слова к диктанту. Ты их бубнил, словно монах на молитве. Мы начинали с утра, делали перерыв на обед, после обеда продолжали, и так пока ты не ложился спать. Вспоминай тренировочную площадку — сколько мячей мы перекидали! Вспоминай рыбалку, и как мы плавали на лодке, и сколько матчей пересмотрели. Как мастерили радиоприемник и машинку с дистанционным управлением. Как вместе ездили в магазин за комиксами, в Италию, в Дисней-Уорлд. Вместе проверяли уроки. Сколько тренировок по бейсболу. Как я тебе называл птиц, растения и животных. Как мы с тобой наблюдали за птицами. Ходили на концерты. На спектакли. Игральные автоматы в Гарден-сити. Мы с тобой были на стадионе, когда побили рекорд по прыжкам с шестом. По прыжкам в длину. По бегу на длинные дистанции. Состязания по рестлингу. По спортивной борьбе. Джордж «Зверь» Стил. Кинг-Конг Банди. Андре Великан. Халк Хоган. Как я гладил тебя по спине, пока ты не заснешь. Как мы слушали радиорепортажи с матчей «Метсов». Как я читал тебе вслух по вечерам. Как подавал тебе мячи. С отскоком и с лету. Возил тебя на край света в гости к школьным друзьям или ехал тебя встречать на станцию, когда ты позвонишь. Как мы ходили в музей. И в парикмахерскую. Стриглись в соседних креслах. И каждый год ездили покупать тебе новое бейсбольное снаряжение. Вместе бегали трусцой. Вместе выполняли отжимания. Выходили в лютый холод погонять мячик. Вместе преодолевали твой страх перед качелями на даче у Коукли. Как ты набрался храбрости прыгнуть с эстакады. Вместе раскрашивали пасхальные яйца. Ты любил смотреть, как сухие краски растворяются в воде и расплываются цветными завитками. Сколько раз мы вместе расчищали зимой дорожку от снега.

Главное сейчас, чтобы ты услышал, как я хочу, чтобы ты счастливо прожил свою жизнь. Без оглядки на то, что случилось со мной.

Хочу, чтобы ты знал: я любил свою работу и приносил кое-какую пользу людям. Я считаю, это гораздо важнее любых денег. Я не дал тебе богатой жизни, но надеюсь, я дал тебе отца, которым человек может гордиться.

Меня не будет рядом в самые важные минуты твоей жизни. Ты не сможешь обсудить со мной свои взлеты и падения, но когда будет особенно трудно, подумай вот о чем.

Представь себе, что ты бежишь кросс. Соперники попались серьезные. Все тебя обгоняют, а ты устал, не выспался, тебе хочется есть, нет сил головы поднять, и ты уже заранее готовишься к поражению. Ты многого хочешь от жизни, и жизнь даст тебе многое, но есть вещи, тебе недоступные, и сегодняшняя победа — одна из них. Будут и еще проигрыши. Будут и победы. Не надо вести им счет. Ты участвуешь в этом забеге, чтобы любить и быть любимым. Тебя любят и в поражении. Пришел ты к финишу или нет, все равно тебя любят.

Но я тебе скажу: ради этого стоит собраться с мужеством. Не важно, победишь ли ты; важно прийти к финишу гордым и сильным. Годы промелькнут в один миг. Меня больше не будет с тобой. Вспомнишь, как я болел за тебя, сидя на трибунах? Я ухожу, но я оставляю тебе кусочек своего сердца. И при жизни отдавал тебе львиную долю, с самого твоего рождения.

Когда меня не станет, слушай мысленно мой голос. Когда будет особенно тяжело, особенно безнадежно, когда останешься совсем один. Когда покажется, что жизнь слишком жестока и в ней очень мало любви. Когда покажется, что ты кругом проиграл, все бессмысленно и уже невозможно держаться. Тогда возьми у меня силу. Вспомни, как я тебя любил, как я жил для тебя. Когда кажется, что мир полон гигантов, а ты рядом с ними — карлик и нет сил головы поднять, вспомни — мы живем не только ради достижений. Просто быть хорошим человеком тоже кое-чего стоит. Не может это быть совсем ни к чему, когда человек поступает правильно.

Я сейчас начинаю свой забег, один против всех. На финише не ждет лавровый венок, и никто не объявит победителя. Моя награда — прощание с этой жизнью.

Помни всегда мой голос.

Любимый мой мальчик, ты для меня дороже всего на свете.

Мама читала газету, прихлебывая чай. Рядом стояла тарелка с печеньем. Для Коннелла мама тоже поставила чашку с блюдцем.

— Ну? Что там было?

Коннелл застыл на пороге:

— Я не окончил.

— Почему ты не закончил? Сядь! Ты как будто привидение увидел.

Коннелл еле дошел до стула. Сел, положил письмо на стол возле блюдца.

— Почему ты не дочитал?

— Я дочитал.

— А говоришь — не закончил.

— Письмо я закончил. — Он чувствовал, как дрожат губы. — Мам, подожди секунду. Дай с мыслями собраться.

— Хорошо. Скажешь, когда будешь готов.

Коннелл взял печеньице, чтобы чем-то занять руки. Мамины любимые — песочные, с вареньем. Коннелл откусил кусочек, а жевать не стал — подождал, пока печенье само не растает на языке.

— Я сказал — не окончил. Не про письмо. Про другое.

— Что не окончил? Что за ерунду ты плетешь?

— Я про учебу. Я не окончил университет.

— Конечно окончил! — Мама схватила с тарелки печенье.

— Нет.

— О чем ты говоришь?

— Я не доучился. Пару предметов не сдал. Я просто взял и приехал домой.

Мама уставилась на него, медленно жуя:

— А ты не врешь?

— Зачем мне врать?

— Откуда я знаю? До сих пор врал, получается.

Она быстро съела еще печенье. Коннелл тоже, чтобы заглушить страх.

— Я не врал. Просто не говорил правды.

— Значит, у тебя и диплома нет?

— Нет.

Мама со вздохом уткнулась лицом в ладони.

— Поэтому ты работаешь в том проклятом вестибюле? — Голос из-за ладоней звучал глухо.

— Да, — сказал Коннелл. — Может быть. Я уже ничего не знаю.

— Конечно поэтому! — заорала мама. — Ясно теперь! — Ее лицо просияло — не от радости, от понимания. — Так вот в чем дело! Не такого сына я растила. Я знала, я чувствовала: тут что-то не то. Могла бы и сама догадаться... Как же я не прочухала!

У нее сделался отсутствующий взгляд, словно она решала несколько задач одновременно. Давно он не видел у нее такого открытого выражения. Последние тяжелые годы перед смертью отца лишили ее лицо былой округлости, оставив резкие морщины.

— Прости, — сказал Коннелл. — Я понимаю, ты сердишься.

— Вот тут ты прав, черт возьми! Я в бешенстве, даже не сомневайся! Ты не имел права так делать. Мне плевать, что ты творишь со своей собственной жизнью, но тут еще и жизнь других людей. Не только наша с отцом. Мои мама с папой, папина мама — все они трудились, чтобы ты смог продвинуться в жизни. Сколько денег в тебя вложено!

— Я выплачу.

— Нет уж! — свирепо отрезала мама. — Ты немедленно бросишь эту богом забытую работу, вернешься в университет, доучишься и досдашь все недостающие экзамены и зачеты. Если надо, я сама отвезу тебя в Чикаго и буду сидеть рядом, пока ты делаешь домашнее задание, как в первом классе! И мне плевать, какие там у тебя были причины. Я сама тебе скажу, что это за причины. Дерьмо собачье все твои причины, вот что! Ты у меня получишь диплом и будешь жить настоящей жизнью. Чтоб мне провалиться, если будет по-другому! — Она резко хлопнула в ладоши. — Как же я не сообразила... Знала же, знала, что это не твое!