Мэтью Томас - Мы над собой не властны

— Хорошо, — сказал Донни.

— Риелторское агентство требует, чтобы в эти дни вас здесь не было. Это и к вашей маме и Гэри относится.

— Понял.

— Возможно, риелторша захочет принести сюда разные вещи для украшения интерьера. Свечи, подушки и так далее. — Эйлин прибавила, помолчав: — И в нашу квартиру тоже.

— Нет проблем.

— Когда, вы сказали, это будет? — Бренда с силой затушила сигарету в пепельнице.

— Скоро. Наверное, на следующей неделе начнем.

Бренда подозвала к себе Шерон. Девочка забралась на диван между мамой и дядей. Эйлин как будто оказалась одна против троих.

— Простите, что все так неожиданно. Мы совсем недавно решили, и я сразу пришла к вам.

— Поймите меня правильно — я вас не виню, — сказала Бренда. — И дай вам бог! Я бы отсюда немедленно выехала, было бы куда.

Эйлин, опустив глаза, рассматривала свои переплетенные пальцы.

— А после того как вы продадите дом, сколько времени у нас будет?

— Не знаю даже... Месяц? Два, три? Не представляю.

— А у нас как у жильцов есть какие-то права?

— Не знаю. Мы же не оформляли договора о сдаче квартиры. Можно спросить у риелторов...

— Ерунда какая! — воскликнула Бренда. — Оформите договор о сдаче. Дайте нам хоть немного времени!

— Жарко сегодня, — заметил Донни. — Пива кто-нибудь хочет?

Он вышел в кухню.

Эйлин кашлянула.

— С жильцами дом продать сложнее. Тем более что квартплата ваша значительно ниже средней.

— Так повысьте! Я не против. Хоть вдвое!

— Давайте сейчас не будем в это углубляться, — сказала Эйлин. — Может быть, покупатель захочет занять весь дом целиком. Когда у меня будет больше информации, тогда и посмотрим.

— А может, мы сами выкупим дом? — Донни вернулся из кухни со стаканом воды.

Эйлин поняла, что он сказал про пиво, просто чтобы разрядить атмосферу.

— Будет где дочке переночевать, если придет навестить.

Донни оглянулся на сестру — как она отнесется? Лицо Бренды приняло жесткое выражение. Она словно говорила: «А деньги откуда?»

— За нас не беспокойтесь, — вздохнул Донни. — У вас наверняка и без того забот хватает. А мы разберемся. Если сможем чем помочь — дайте знать.

Эйлин подумала, что должна бы сама сообщить новость Лине, но у нее не хватало духу подняться наверх и все это пережить по второму разу. Лина во всем придерживалась строгих принципов. Она была из тех несгибаемых старух, что целыми днями сидят в церкви, искупая грехи прочих смертных.

— У меня еще одна просьба...

— Да? — отозвался Донни. — Все, чем можем.

— Пожалуйста, расскажите об этом вашей маме.

День для осмотра дома Джен назначила через неделю. Эйлин было неприятно, что посторонние люди придут разглядывать ее мебель, ее вещи, ее ванную комнату. Но потом она сказала себе: «Пусть приходят! Пусть увидят, какой оазис мы создали». Джен явилась на час раньше, чтобы расстелить на кроватях другие покрывала. Орландо по первому требованию освободили обе квартиры на верхних этажах. Эйлин зря боялась, что они останутся сидеть на крыльце, кто с несчастным, кто с озлобленным видом. Джен также расставила безделушки на столах и комодах, а в кухне поставила на плиту кастрюльку с каким-то рагу. Дом сразу показался чужим.

Интересно, кто придет смотреть? Сейчас не то что селиться в этом районе — бежать отсюда надо без оглядки, но мало ли, вдруг какие-то нибудь отважные молодые люди вообразят, что им достанет сил и терпения основать форпост в стране будущего. Не ее дело разъяснять, что для этих мест уже все в прошлом.

Эйлин пока отправилась в парикмахерскую. Вернулась, когда все должно было полчаса как закончиться, и увидела на крыльце Джен, разговаривающую с высоким индийцем. Эйлин остановилась возле дома Палумбо, наблюдая издали. Индиец бурно жестикулировал и кивал на каждое слово Джен. Рядом на тротуаре стояла женщина — должно быть, его жена — с двумя детишками, мальчиком и девочкой. Малыши прижимались к матери. Эйлин подавила желание подойти познакомиться. Когда посетители ушли, Джен сказала, что они, возможно, предложат свою цену. Дом им нужен целиком, поскольку семья большая — братья, сестры, племянницы и племянники, дедушки и бабушки. Так вот как они живут, подумала Эйлин.

Пару дней спустя индиец сообщил, что готов заплатить сумму, которую изначально запросила Эйлин, — триста шестьдесят пять тысяч долларов. А Джен считала, что это дороговато! Эйлин позвонила Глории, узнать, не продан ли еще дом в Бронксвилле. Затем позвонила Донни, сообщить, что появился покупатель.

— Много предлагают?

Когда Эйлин ответила, Донни присвистнул, а потом долго молчал. Знает ли, насколько дешевле она в свое время купила этот дом у его отца?

— Неплохо, — сказал он наконец. — Поздравляю.

— Спасибо.

Он еще помолчал.

— Когда нам надо выехать?

Довольно скоро, ответила Эйлин. Недели через две, самое большее. Она хочет как можно скорее завершить сделку.

— Вы не могли бы хоть немного подождать? — спросил Донни. — У меня тут наклевываются кое-какие варианты, но на них нужно время.

Эйлин не представляла, у кого Донни рассчитывает занять денег и как будет потом расплачиваться. Впрочем, это его трудности.

— Я постараюсь потянуть, сколько получится, — ответила она и повесила трубку.

Тянуть не хотелось. Она дождаться не могла, когда наконец уедет отсюда.

Эйлин сказала по телефону Глории, что готова предложить свою цену за дом в Бронксвилле.

А на следующий день, заранее простив себе эту ложь, сообщила Донни, что появился другой покупатель, который предлагает более высокую цену, однако ему нужен ответ немедленно.

Донни сказал, что он пока не собрал необходимую сумму на первый взнос.

— Мне очень жаль, — ответила Эйлин. — В таком случае я приму предложение того покупателя.

За дом в Бронксвилле она предложила цену ниже первоначальной, и владельцы приняли ее без споров, поскольку других желающих не нашлось.

Индиец хотел въехать через месяц, но Эйлин выторговала два месяца, сославшись на бедственное положение жильцов. Хотя бы это она смогла для них сделать.

Донни все-таки отремонтировал ее машину.

Коннелл проснулся от крика отца. Тот стоял возле постели и тыкал пальцем чуть ли не ему в лицо:

— Черт, черт! Знаешь, что ты наделал?

Коннелл, как ни старался, не мог припомнить за собой никакой особой вины.

— Ты забыл убрать желе в холодильник! Оставил так и даже крышкой не закрыл!

Коннелл начал было просить прощения, но отец только отмахнулся:

— Как ты мог?!

Он затопал ногами, словно давил виноград. Такое детское выражение ярости напугало Коннелла больше, чем крики.

Через десять минут отец снова пришел к нему в комнату. Присел на край кровати: